Огонь Менестреля

Вильгельмину охватили дурные предчувствия, ей с трудом удавалось держаться спокойно. Она обернулась и увидела в темноте силуэт вертолета. У него не было ничего общего с птицей, он походил скорее на мертвого паука, упавшего на спину. А когда завертелись лопасти, стал похож на паука в предсмертной агонии, что по ее мнению, было ничуть не симпатичнее.

Катарина прошептала ей по-голландски, что это, наверное, Флорида или Джорджия и где-нибудь поблизости обязательно есть болото, от которого и исходит мерзкий запах. Она спросила у Вилли, надо ли им и дальше держаться друг за дружку. Да, прошептала ей в ответ Вильгельмина. Да. Пока нужно.

Блох приказал им заткнуться и забираться в вертолет — и пусть толстая корова забирается первой.

Эта мысль была Вильгельмине понятна.

Мэтью проснулся на рассвете. В окно струился свет — такой же нежный, как волосы, разметавшиеся по его груди. Он хотел проснуться раньше Джулианы, и ему это удалось. Она лежала на боку, спиной к нему, свернувшись калачиком, под грудой одеял, натянутых до самого подбородка, и спала как убитая. Он ощутил шелковистость ее кожи, еще хранившей тепло его тела. Ему захотелось поцеловать ее, где-то в глубине мелькнула мысль: не связаться ли с полицией, пусть она разбирается со всеми этими делами, а они останутся здесь и будут любить друг друга.

Но тут ему в глаза бросился синяк на ее скуле, и глупые мысли вылетели из головы. Он слишком хорошо знает Филиппа Блоха. Сержант не будет слушать ничьих советов, у него есть только один способ заполучить Менестреля.

Мэтью осторожно вылез из-под одеяла. В комнате был ледяной холод, и изо рта шел пар. Меньше всего ему хотелось сейчас разгуливать нагишом, но он собрал свою одежду, прихватил ботинки и, чертыхаясь про себя, на цыпочках направился к двери, чувствуя, как на ходу покрывается гусиной кожей. Без всякой на то причины он вдруг вспомнил Проныру и представил, как тот заржал бы, увидев посиневшего Мэта Старка, на цыпочках удирающего из теплой постели, в которой к тому же лежит женщина, — и все это только для того, чтобы расставить точки над «i» в дельце Отиса Рэймонда. Пианистка? — проурчал бы Проныра, обнажая свои страшные, желтые зубы. Ну, ты даешь, Мэт!

Да уж. Он спустился вниз, оделся и растер руки, пытаясь согреть их. Проверил термостат, тот показывал всего 55 по Фаренгейту. Ну и ну. Здесь было еще холоднее, чем наверху. Ворча себе под нос, он перевел тумблер 62 градуса. Жаль, что его уже здесь не будет и он не сможет насладиться теплом. Ну да ладно.

Пусть Джулиана порадуется. Она в состоянии оплатить любой счет за топливо.

Он пошарил на кухне, нашел ключи от «мерседеса» — ключи от ее «ауди» уже лежали у него в кармане — и вышел из дома. Снаружи было холодно, но так красиво, что захватывало дыхание. Ночью опять шел снег — словно кто-то щедро посыпал окрестности зубным порошком, — вид был невероятно живописным. Он понял, что тянет Джулиану сюда, но не стал мешкать. В конце концов, не в последний же раз видит он Баттэнкилл-ривер — ее заснеженные рукава, ее холодные, прозрачные потоки, испещренные льдистыми островками. Он вернется, чтобы еще раз взглянуть на нее. Мэтью посмотрел наверх — там за окном, свернувшись калачиком под грудой одеял, спит Джулиана. Это уж точно, подумал он, я вернусь.

Хотя, может статься, что после всей этой истории ей не захочется видеть его. Но он попробует.

Он открыл капот ее «ауди» и вывернул свечи — на тот случай, если где-нибудь в доме или в ее сумочке завалялись запасные ключи, — затем забрался в «мерседес». Автомобиль завелся сразу и лихо проскочил сугробы.

И все-таки, видимо, шум был достаточно громким, чтобы разбудить его спящую красавицу.

Джулиана выскочила из дома в чем мать родила, волоча за собой драное одеяло, и с криком «Ах ты, сукин сын» через сугробы бросилась за ним. Хорошо ещё, что тут нет соседей, ехидно подумал Старк, вот было бы разговоров-то! Всемирно известная пианистка нагишом несется за бывшим репортером. Ну, пусть даже и пытается прикрыться, но это убило бы ее репутацию гораздо быстрее, чем какая-то там Д. Д. Пеппер.

«Мерседес» вырвался на укатанную проселочную дорогу, и Джулиана со своими проклятиями осталась далеко позади. Он подумал, что скоро в доме будет тепло, и эта мысль немного утешила его. По крайней мере, он может быть спокоен, что она не отморозит свою прелестную попку.

Но он сомневался в том, что она согласилась бы с ним.

Блох потянулся и придвинул телефон. Он находился на западном берегу Мертвых Озер, в доме Сэма Райдера. Ему нравилось сидеть в кабинете сенатора. Неплохое местечко для военного лагеря, хотя можно представить и лучшее. Он с двумя охранниками, которым доверял, занимал главный дом, остальных же рассовал по рыбацким хижинам, разбросанным по окрестностям. Райдер чуть в обморок не упал, когда Блох как-то позвонил ему и сказал: «Эй, Сэмми, отгадай-ка, откуда я звоню». Но это временное пристанище. Скоро у Блоха будет настоящий лагерь.