Огонёк

Она очень злилась на него. Не только за то, что он не проявил никакого интереса к письму из Японии, но и за то, что вообще, как ей теперь представлялось ясным, мало чем интересовался. «Только и думает, как стать авторитетом среди этих недоделанных бандитов на корточках!» – ругалась про себя Фая.

Они, не говоря друг другу ни слова и даже не держась за руки, дошли до ее подъезда, и остановились на том же самом месте, где когда-то в первый раз поцеловались. Только теперь Алеша не решался прикоснуться к ней, а ей по-настоящему хотелось, чтобы он скорее попрощался и больше никогда не приходил.

– Ну я пошел? – наконец, спросил парень.

Фая утвердительно кивнула, рассеянно скользя взглядом по пустым без единого цветка клумбам.

– В пятницу, как всегда? Зайду за тобой?

Она медленно подняла на него глаза и, выдержав для убедительности паузу, обдуманно и уверенно произнесла категоричное «Нет».

* * *

Когда Фая в следующий раз пришла на каток, Аюна уже была там, делала разминку и, как выяснилось, все знала.

– Ко мне Буруль вчера вечером приходил, сказал, что ты с ним порвала. Просил поспрашивать, есть ли у него еще шанс. Так, чтобы ты не заподозрила, что я по его просьбе интересуюсь.

– Из тебя так себе Рихард Зорге: я заподозрила, – отшутилась Фая, чтобы не отвечать на вопрос про шанс.

– А чего мне перед тобой юлить? – не поняла иронии Аюна. – Ты же моя подруга, не Буруль.

– Нет, Аюна, я больше не захочу с ним встречаться. Это решено. И в Костюмерку ходить с ним тоже больше не хочу. И без него тоже. Совсем не хочу. Извини. Мне там больше не нравится. Не сердись, пожалуйста!

Фая допускала, что подруга обидится, ведь именно Аюна привела ее туда в первый раз, познакомила со всеми, но та не думала переубеждать и безразлично махнула рукой:

– Чего извиняешься-то? Я на тебя не огорчилась! Баир тоже считает, что в Костюмерке гнилые темы пошли и пора с ней завязывать. Ну а мне без него там скучно будет. Ты принесла письмо и фотки с японцем?

* * *

Понимая бессмысленность вопросов «a что было бы, если бы?», Фая все же не один раз задумывалась о том, a хватило ли бы ей смелости осуществить свое самое большое детское желание и принять одно из самых важных в жизни решений, не встреть она в июле 1997 года Эдуарда?

Тем летом у нее гостила Эльвира. Сапфировы показали ей Иволгинский дацан и сводили к шаману, к которому Вера Лукьяновна время от времени обращалась за предсказанием и советом. Предстояла долгожданная поездка на Байкал.

Далеко не самой живописной, но популярной в то время среди молодежи и ближайшей к Улан-Удэ зоной отдыха была местность «Култушная» в заливе Посольский сор. В народе известная как Култушка. Михаил Васильевич подыскал там через знакомых домик на территории санатория для железнодорожников, и Фая, Эльвира, Катя и Аюна, прихватив с собой по чемодану с платьями, косметикой и глянцевыми журналами, отправились в свои первые девичьи каникулы без сопровождения старших родственников.

Большую часть дня они проводили в воде или на песке, греясь под мягким сибирским солнцем, а с началом заката, наведя макияж и принарядившись, шли в один из многочисленных пляжных баров, где незатейливая эстрадная музыка, плескающаяся байкальская волна и разливное пиво располагали посетителей к легким знакомствам и непринужденным беседам.

Им встречались и веселые старшеклассники, и чуть более представительные студенты, но ни с кем из них увидеться снова Фае впоследствии не довелось, и воспоминаний о проведенном вместе времени постепенно не осталось. Их вытеснила из памяти та встреча и тот разговор.

Желая разделить прохладный прибрежный летний вечер с миловидными молодыми девушками, три приятеля, на вид около тридцати лет, предложили Фае и ее подругам присоединиться к их столику. Каждый из них оказался приятным и остроумным собеседником, но при первом взгляде интересным ей показался только Эдуард, красивый азиат в бордовых брюках и легком кашемировом свитере оттенка светлого индиго. B Улан-Удэ парни чаще всего носили джинсы, а если и надевали брюки, то только двух цветов – черного или серого. Обращала на себя внимание и прическа: явно рук хорошего стилиста, а не просто «под горшок». «Наверняка не местный», – предположила Фая и не ошиблась. Эдуард уже больше десяти лет жил в Москве. К ее легкому неудовольствию, именно он держался чуть отстраненно и рассказывал о себе значительно меньше, чем остальные. Да и вопросов девушкам почти не задавал. По всей видимости, инициатива познакомиться принадлежала вовсе не ему, и он предпочел бы провести время в компании своих старых друзей, которых, судя по всему, давно не видел.

Наудачу, речь за столом зашла о «Финансисте» Драйзера. Эдуард, постукивая указательным пальцем по своей пивной кружке, безуспешно пытался вспомнить фамилию главного героя, и Фая, пользуясь моментом, негромко подсказала ему: «Каупервуд». Только тогда, как ей потом вспоминалось, он первый раз посмотрел на нее с неподдельным интересом.

– Ты читала эту книгу? – удивленно приподняв правую бровь, спросил Эдуард.