Океан. Выпуск четвертый

Может ли кто четко управлять войсками в подобные минуты всеобщего землетрясения? Вряд ли. Решают судьбу боя в эти минуты и часы младшие командиры и бойцы. Единый в своей целеустремленности бой, кипящий на всем участке, распадается на десятки и сотни самостоятельных жестоких схваток, в которых немаловажная роль принадлежит личной храбрости, находчивости и воинскому мастерству каждого командира и бойца. Атаки врага с земли и воздуха продолжались пять часов, и все это время раскаленные и заостренные осколки мин, снарядов и авиабомб рассекали и рвали воздух, землю и тела людей. Было много убитых и тяжело раненных. Раненые, способные держать оружие, также стреляли вместе со всеми.

Солнечный диск был едва виден сквозь эту дымную круговерть. На какой-то миг я увидел танк и группу немцев в 50—60 метрах от КП Куникова. Я похолодел от ужаса — значит, оборона прорвана. Бить артиллерией я по танкам не могу — пострадают свои. Кинулся к телефону — он молчит. Но вот ударили совсем близко противотанковые ружья Кириллова. Танк покрылся огненными точками и попятился назад; ударили слева и справа автоматчики, и все, как в хорошем сне, рассеялось. И вдруг на поле боя легла долгожданная тишина. Небо очистилось от гари и дыма, и глазам предстала страшная картина опустошения. Все вокруг казалось безжизненным: люди притаились в укрытиях и воронках, оглушенные, с воспаленными от бессонницы глазами, потрескавшимися губами и ссадинами на лице. Исполнив свой солдатский долг, неподвижно лежали убитые, тяжелораненым оказывали помощь, легкораненые перевязывали себя сами.

«Матросы! Мы преклоняемся перед вашим мужеством и храбростью! — услышали мы русскую речь с вражеской стороны. Многократно усиленная, она гремела из громкоговорителей, стоящих на агитмашинах, — Но вас, горстку храбрецов, как смертников, бросили в тыл непобедимой армии. В Южной Озерейке ваши товарищи окружены и сдались. Они предпочли жизнь смерти. У вас тоже нет выхода. Патроны кончились, нет воды и хлеба. Что станет с вами и вашими ранеными братьями? Одумайтесь! Немецкое командование, чтобы избежать ненужных жертв с обеих сторон, предлагает морякам сложить оружие и в обмен на это гарантирует вам жизнь. На обдумывание вам дается десять минут. Сигнал согласия…»

— Кудий, вызывай Зубкова, пора заткнуть им рот, — передал я вниз.

«Если вы проявите ненужное упрямство, — захлебывались репродукторы, — немецкое командование обрушит на вас такой мощи удар…»

И в этот момент наши снаряды разорвались вблизи агитмашин, и они, не закончив ультиматума, драпанули в безопасное место.

Но фашистское командование, видимо, заранее было уверено, что пропаганда на наш отряд особого назначения не подействует, и, не откладывая обещание надолго, обрушило на нас мощный бомбо-артиллерийский удар.

Стая «козлов» заскользила в небе и ринулась вниз. Земля вздыбилась фонтанами, потом единой гигантской массой взметнулась к небу. Все окрест содрогнулось, как при вулканическом извержении. Несущийся по ветру дым, пыль, взмывшая к небу и погасившая день, тьма, пронзенная красным и бурым от копоти пламенем, желтыми молниями взрывов, глухой стук авиапушек, тысячи звуков, слившихся в единый вой, — все это буквально давило на человеческую психику.

Я едва успевал схватывать взглядом молниеносно сменяющиеся картины — безумные, искаженные лица бегущих фашистов, бешено несущиеся в небе самолеты, — слушал надсадный вой бомб. Едва кончился массированный налет, как земля задрожала от рева приближающихся танков. Следом за ними шли пехотные батальоны.

Дружно закачались орудия танков, земля дрогнула, громовой удар на какую-то секунду расколол ясный день, грибовидное облако и фонтаны земли снова взлетели в воздух. Я решил опять воспользоваться сигналом «Ураган», и в течение часа снова наши и вражеские металл и тротил рвали землю и небо.

Я потерял счет времени, но знал, что день клонится к концу. Закончила работать артиллерия, улетела авиация, отошли уцелевшие танки. Наступило новое затишье.

В проеме чердачного люка показалась знакомая ушанка майора Куникова.

— Вот ты где обосновался. Ну, здравствуй! И показывай, кто есть и где.

Мы подошли к приподнятым черепицам, и из глубины я показал кладбище, высоту 307,2, радиостанцию. Майор внимательно рассматривал местность в сильный цейсовский бинокль. Потом глянул на мой бинокль и с удивлением спросил:

— Это у моего корректировщика, командующего десятками батарей, — и такой-то биноклишко? Что с ним?

— Сегодня пуля попала в правый окуляр, и хорошо, что не выбила мне глаз.

Куликов посмотрел на синяк под моим глазом.

— Да, редкий случай, но, как видишь, удачный. — Он взял мой бинокль и швырнул его в дыру крыши.

— Товарищ майор, он за мной числится…

— Вот тебе настоящий, мой, а мне он достался от командира немецкой батареи. Хотел сохранить, но тебе он нужнее.

— Благодарю, товарищ майор, вы вернули мне зрение.

— Да, мои ребята дерутся как львы, но основа нашей обороны — это ваши артиллеристы на том берегу, и они тоже молодцы! Сегодня ждем Потапова, осталось мало времени. Ну, желаю успеха.