Океан. Выпуск шестой

И снова брели по пояс в воде. Сзади раздавались выстрелы, пули щелкали в камышах. Порой было слышно совсем рядом:

— Бурда вар? (Здесь есть?)

— Йок, йок. (Нет, нет.)

Постепенно голоса удалились.

Никонов с трудом отыскал сухие площадки для пуска ракет. Пробравшись к берегу, по компасу взял пеленг на стоящие у пристани корабли, определил по карте дистанцию. Матрос Барнак с помощью разведчиков установил ракеты попарно, пара от пары подальше. Никонов навел их на цель. Взвод Велихова вышел к берегу и засел в кустах.

В городе было тихо. Сейчас, судя по времени, катера должны были подходить к Сулину. Сигналом для их действия должны были служить пуски ракет.

Никонов скомандовал:

— Первая группа, залп!

Расторопный Барнак поджег запалы. Первая ракета выпустила струю дыма и погасла. Вторая начала неуверенно шипеть, окутываясь белым дымом. И тогда Барнак, выругавшись, бросился к ней, руками осадил ее на станке вниз, уперев соплом в землю. Грохнуло, ракета с визгом улетела ввысь. Никонов подбежал к матросу, тот сидел, размазывая по лицу копоть, грязь и кровь.

— Чего ты, болван, сделал?

— А пошто они не летят? Отсырели? Вот я и ткнул в землю, чтоб порох лучше вспыхнул…

— Могла взорваться.

— Могла, — покорно согласился матрос.

— Но ты же ей угол возвышения увеличил, она в город улетела!

— Улетела, — в том же тоне ответил Барнак, шмыгая носом.

Над головой прогудел снаряд и поднял столб грязи над камышом.

— Марш ко второй группе! — приказал Никонов. — Нас засекли.

Следующая пара ракет взлетела нормально и, как позже сообщил Велихов, взорвалась у пристани среди мелких судов. Когда Нкионов с Барнаком подбежали к третьей паре ракет, на месте первых двух взлетели столбы грязи и дыма. Лейтенант прислушался. Было похоже, что стреляют не только по ним, но и по катерам. С берега долетел дружный залп. Это дорогобужцы Велихова стреляли по шлюпкам с турецкими солдатами, направившимися к месту пуска ракет.

Выждав еще десять минут, Никонов приказал пустить последние ракеты. Одна тотчас взлетела, а вторая взорвалась на станке. Бросившись в облако дыма, разведчики подняли залепленного грязью матроса. Он бессмысленно хлопал глазами и жадно ловил ртом воздух. Его ощупали и убедились, что он только оглушен. Михеев вдруг изумленно произнес:

— Ну и ну, знать, в сорочке парень родился. — Он стащил с матроса закинутую за спину винтовку и показал лейтенанту. Ложа была расщеплена, а ствол погнут.

Барнак пришел в себя, тряс головой, ковырял пальцами в ушах, решив, что они забиты грязью. С севера донеслась отдаленная перестрелка. Это вступил в бой взвод прикрытия.

Барнак бессмысленно огляделся, увидел свое исковерканное ружье, патронную сумку и вдруг, пошатываясь и размахивая руками, словно цепляясь за воздух, побежал под разрывами к первой не взлетевшей ракете.

— Стой! Назад! — закричал Никонов.

— Он же оглох, — заметил Михеев.

Лейтенант побежал вслед за Барнаком. Тот повалил станок с ракетой, поднял ее за хвост, стал вынимать из сумки патроны, выдирал зубами пули, а порох ссыпал в ракетное сопло. Никонов крикнул матросу в самое ухо:

— Соедини два фитиля, чтоб отбежать подальше… Может взорваться.

— И эта полетит, как миленькая! — крикнул Барнак, не расслышав лейтенанта.

Набив сопло, матрос поднял станок с ракетой, установил ее на глаз, поджог фитили и бросился бежать. Глухо хлопнуло, и ракета улетела.

В это же время, пользуясь поднявшейся суматохой и пальбой, катера капитан-лейтенанта Дикова поставили в протоке мины. По катерам открыли огонь, когда постановка уже заканчивалась. Они несли мины не только на борту, но и буксировали на плотиках. Пулей перебило трос, и последний плотик понесло к Сулину. И тогда матрос Гладилин бросился в воду и добрался до плотика, не желая, чтоб мины достались неприятелю. Догонять его командир катера не решился. Когда заметили, плотик уже снесло саженей на полтораста, с берега вели частый огонь, минное поле было установлено с небольшим заглублением, и катер мог сам на нем подорваться.

Что стало с Гладилиным — неизвестно. Но если бы мины и матрос были захвачены, то турки непременно объявили бы об этом в газетах, как они подробно описали пленение экипажа катера Пущина.

Никонов с разведчиками и взвод дорогобужцев уходили по плавням. Снаряды свистели и вонзались в воду довольно близко, порой обдавая грязью. Михеев удивился:

— Видит он нас, что ли?

Лейтенант показал глазами на небо:

— Ветер упал почти до штиля. Камыш неподвижен, а где мы идем — колышется. Сигнальщики с береговых постов видят и корректируют.

И снова начался изнурительный путь по пояс в холодной воде. К вечеру встретились со взводом прикрытия, с ним же находился мичман Дриженко с Баросом и семью сулинцами. Глубокой ночью солдаты Дорогобужского полка перевезли отряд на свой берег.

Распаренный, в шинели, накинутой на плечи, лейтенант стоял на берегу и смотрел на Дунай. Погода улучшилась. Дунай мерцал оранжевым и голубым огнем в лучах заходящего солнца. С криком носились чайки, камнем падали в воду и взмывали с серебристой добычей в клювах.

Подошел Хлудов:

— С легким паром, ваш-скородь.