Ох уж эта Люся

– А вы знаете? – таинственно и вроде бы между делом сообщала участковому педиатру не первая по счету медсестра.

– Да вы что?! – искренне удивлялась врач и укоризненно качала седой в букольках головкой. – Тако-о-ой достойный мужчина. Тако-о-ой уважаемый человек!

Слухи распространялись с молниеносной скоростью. И вскоре детская больница стала напоминать развороченный улей.

– Меня бойкотируют, – жаловалась Кириллу Александровичу Люся.

– Не может быть. Ты очень мнительна, – успокаивал ее Сухояров, с упоением целуя тонкую шею.

Люся теряла бдительность, всякий раз с томным удовольствием повторяя:

– Ну зачем я тогда тебе позвонила?

– Это ты про корову? – уточнял начмед.

– Про бычка, – шептала Петрова.

– Может быть, твоя Светка еще кого-нибудь украдет? – предлагал Сухояров. – И ты мне еще раз позвонишь?

– Позвоню, – соглашалась Люся и уточняла: – Домой?

На этом Кирилл Александрович обычно беседу прерывал и переходил к более решительным действиям. Впрочем, домой ему действительно позвонили, назвавшись доброжелателями.

Супруга Сухоярова выслушала сообщение с достоинством, не перебивая собеседника, не кидая трубку на рычаг. Сказала: «Благодарю вас», и зачем-то пристально посмотрела на себя в зеркало. Потом распахнула рот и взглядом пересчитала все пломбы в зубах. Растянула кожу к вискам, ушам, провела руками по шее. Резко развернулась и ушла в комнату.

Вечером Кирилла Александровича ждал праздничный ужин.

– Что за повод? – поинтересовался ни о чем не подозревавший муж.

– Ты сегодня дома, – торжественно произнесла принарядившаяся супруга.

– А где дети? – Душа Сухоярова требовала полноты семейного общения.

– Это наш ужин, – пояснила жена. – Мы практически не бываем вместе. Мы вообще в последнее время не бываем вместе, – с горечью повторила она.

Начмед насторожился:

– А что, собственно говоря, произошло?

Супруга не ответила. Сухояров не сбавлял обороты:

– Нет, ты мне объясни, пожалуйста, дорогая, а то я чувствую себя полным дураком.

Ответ жены показался Кириллу Александровичу безумным:

– Я хочу выйти на работу.

– Зачем? – поперхнулся Сухояров. – Нам что, не хватает денег?

– Дело не в этом, – гнула свое жена.

– А в чем?

– Мне надоело сидеть дома, заниматься хозяйством и готовить ужины для того, чтобы есть их самой. Я соскучилась по общению.

– Но тебе же это всегда нравилось?

– Нравилось – разонравилось, – печально пошутила супруга, и начмед решил прекратить сопротивление.

– Хорошо. Куда и когда?

– К тебе, – безапелляционно заявила истосковавшаяся по работе домохозяйка.

– Ко мне-е-е? – опешил Сухояров. – Но кем?

– По специальности. – Жена поджала губы.

Не веря своим ушам, Кирилл Александрович уточнил:

– Ты хочешь работать медсестрой?

– Заметь, участковой медсестрой, – пошла в наступление супруга.

– И на какой же участок? – полюбопытствовал начмед.

– На какой участок? – переспросила жена. – На участок к педиатру Людмиле Сергеевне Жебет. Или такой педиатр у тебя больше не работает? – с вызовом произнесла хозяйка положения.

Сухояров покраснел.

Больше ни о чем в тот вечер супруги не разговаривали: молча пили чай, молча смотрели программу «Время», молча готовились ко сну. «К утру рассосется», – хотелось думать каждому. Не рассосалось. За Сухояровым пришла машина, и мирная жизнь бессменного начмеда детской больницы закончилась.

Второй звонок, но уже из вышестоящей инстанции, для Сухоярова неожиданностью не стал. Пожелания в интонациях доброжелательной угрозы Кирилл Александрович выслушал спокойно, обещал принять к сведению и потрудиться на благо отечественной медицины. Перспективы вырисовывались нерадужные.

«Надо рвать», – вступил сам с собой в мысленный диалог Сухояров. «Зачем?» – грустно вступал в беседу Сухояров-Второй. «Затем, что летит все к чертям собачьим!» – «Что все?» – «Не так уж мало: семья, работа…» – «А любовь?» – не успокаивался искуситель. «А что любовь? Пенсия не за горами». – «Да перестань. Один раз живем», – возражал Сухояров-Второй. «Один», – соглашался начмед, и сердце безудержно рвалось из груди: «Лю-ся, Лю-ся, Лю-ся…»

А Люся, входя в ворота больницы, не отрываясь, смотрела на заветные окна, ожидала увидеть ставшее родным за этот год лицо. Вместо лица виднелась куцая занавеска. Всю неделю Петрова обмирала от ее вида, а начмед – от вида Петровой. Жена торопила, Сухояров медлил. Руку помощи протянула Люся вместе с заявлением об уходе.

– Причина? – грозно спросил Кирилл Александрович.

– Ты.

– И у меня – ты, – выдохнул Сухояров.

– Так больше продолжаться не может, – пожаловалась Петрова. – Я устала отвечать на дурацкие вопросы. Даже пациенты… – начала было Люся.

– И что ты отвечаешь? – прервал начмед.

– Ничего. Молчу… Подпиши заявление.

Сухояров вспыхнул:

– Я нашел тебе место. Врач-лаборант, никаких вызовов, надбавка за вредность. Главврач – мой хороший товарищ.

– Хорошо, – Люся потянулась за подписанным заявлением.

– Подожди, – Сухояров схватил ее за руку. – Дай мне объяснить. Мне трудно. Я к тебе привязан, ты это знаешь.

– Знаю, – согласилась Петрова.

– У меня семья, – начмеда потянуло на банальности.

– Я помню.

– Постарайся понять.