Охота

В спину Мишке ударила взрывная волна, и она успела подумать только о том, что Москва и Санкт-Петербург слишком похожи друг на друга. Оставалось надеяться, что взрыв убил человека в черном.

Но взрыв его не убил. Человек с татуировкой на шее поднялся, протер залитое кровью лицо и оперся о стену. Впервые в жизни он почувствовал, что его тело больше ему не принадлежит. Что-то будто лопалось в груди, а кровь текла не только из раны в боку, но и из пореза на щеке, из разбитого локтя, из ободранного бедра. Вспышка в конце коридора его не ослепила, а будто зажгла все вокруг ярким и необычным светом. Стены у коридора оказались бежевые, в желтых и черных разводах. Дверной проем остался на месте, но косяк сломался, и теперь его кусок свисал, словно ветка какого-то необычного, квадратного в срезе дерева. Человек с татуировкой на шее хотел пойти к этой ветке, но тут снаружи за лестницей раздался крик полицейской сирены.

Человек развернулся и пошел обратно в глубь зала. Там было открытое окно и спасительная вода. Он пересек зал, с трудом подтягивая неслушающуюся левую ногу, перевалился через подоконник и полетел вниз. В последний момент ему удалось вытянуться и войти в воду почти без всплеска.

Вода была ледяная и очень вкусная. Боль в боку тут же свернулась, превратилась в маленькое пульсирующее колечко. Человек с татуировкой на шее попробовал перевернуться и выплыть к поверхности, но ноги вдруг оказались бесполезными кусками мяса, которые тянули вниз, на дно. Свело левую руку, и от нее странная новая боль протянулась в плечо, обхватила сердце. Человек с татуировкой на шее сглотнул, и легкие сразу наполнились водой. Правая рука дернулась, коснулась поверхности воды, но не пробила ее. Человек с татуировкой на шее попробовал изогнуться, но голова оказалась слишком тяжелой и тоже стала тонуть. Следом за головой потянулось все тело.

За окнами орала сирена. Соня попыталась подняться и чуть не захлебнулась. Рот был полон крови. Подняла руку, положила себе на грудь и почувствовала теплую жижу. Что-то в груди хлюпало и текло. Тогда снова закрыла глаза, попробовала заснуть.

– Софья! – позвала совсем рядом детективка. Соня снова открыла глаза и увидела маленькую Мириам. Та устало опустилась рядом, убрала Сонину руку. С улицы раздался усиленный мегафоном голос:

– Это полиция! Сдавайтесь! Вы окружены!

– Лежи ровно. – Детективка включила фонарик в телефоне, посветила Соне на грудь и вдруг заплакала. Соня хотела хлопнуть ее по плечу, но рука так и осталась лежать на полу.

– Чего ты? – спросила Соня, сглотнув кровь.

– Сейчас здесь будет полиция, – сказала детективка. – И скорая. Я попросила Алексея вызвать скорую. На всякий случай.

Соня рассмеялась, закашлялась. Держать глаза открытыми было тяжело.

– Будь с Богом, – сказала Соня, – маленькая Мириам.

– Не засыпай. – Детективка замахнулась, ударила Соню по щеке. Соня ничего не почувствовала – только голова качнулась в сторону.

– Еву найди. – Соня попробовала облизнуть губы. – Забери ее, ну?

Она закрыла глаза и умерла.

– Ну нет. – Мишка еще раз ударила Осу. – Давай просыпайся.

Где-то вдалеке застучали шаги.

– Сюда! – позвала Мишка. – Человек ранен! Сюда!

Она кричала очень громко, так, что перестала слышать сирену. В голове возникли слова молитвы:

Господи, сестра Твоя расторгла узы смерти и взошла на небеса. Удостой усопшую сестру Твою победы над смертью, чтобы она в покое обрела вечную жизнь.

Глава двенадцатая

Дверь распахнулась, Сима вздрогнула. Боль пронзила лицо, и пришлось зажмуриться.

– Знаешь, – отец закрыл за собой дверь, опустился на пол рядом с кроватью, – я ведь в детей твоих верил и в них Веру свою вложил.

Сима все еще не открывала глаз и жалела только о том, что не может заткнуть уши. Отец ткнул ее в бок, потом, когда она не сдвинулась, хлопнул по щеке, по челюсти. Только тогда Сима посмотрела ему на руки. Там светился белый прямоугольник мобильного телефона. Какая-то картинка и заголовок. Буквы расплылись, а вот картинку Сима разглядела – краснокирпичное большое здание, какой-то завод.

– Что-то случилось с Дмитрием? – спросила она. Отец ругался на нее только тогда, когда кто-то из ее детей оступался. А из детей не оступившийся оставался только один.

– Дмитрий вознесся на небеса, – сказал отец, – и теперь пребывает среди святых в Царствии Господа.

Симино сердце вздрогнуло, остановилось. Она попробовала вдохнуть, не смогла, стала дергать челюстью, пытаясь хотя бы ртом схватиться за кислород.

– С ним ушла и отступница Софья, – сказал отец.

Сима наконец почувствовала, как легкие снова наполняются воздухом, услышала биение сердца. Это означало, что, хотя бы и ради оступившихся двоих своих детей, ей полагалось жить дальше.