Охота на императора

– Нет, пожалуй, я склоняюсь к тому, что это была пуля… Так вот. За раной следили не медики. Явно видно, что пациент пережил гнойные процессы, но здоровый организм мобилизовал свои силы и справился сам. Вы спросите, что меня радует?

Присутствующие внимательно слушали лейб-медика, будто судью, который вот-вот вынесет свой приговор и Боткин, заметивший такое почтительное к себе отношение, не стал томить их ожиданием.

– Травма головного мозга не принесла никаких необратимых последствий. Рефлексы сохранены, речь, хотя и замедлена, но весьма четкая.

– А если участь, что наш Леонид Павлович до сих пор вообще хранил молчание, то совершенно точно можно утверждать, что он идет на поправку! – нетерпеливо заявил Великий князь, поднявшись с кресла. – Сергей Петрович… Этот офицер занимается расследованием, в тонкости которого я вас, естественно, посвятить не могу.

Лузгин, до сих пор сидевший в неудобной позе, прижав подбородок к груди, резко вскинул голову, слушая Константина Николаевича, который эмоционально продолжил:

– Каждое его слово по результатам экспедиции имеет колоссальное значение для понимания событий, которые происходят здесь. Мне нужно, чтобы вы ему вернули память, дорогой мой… И чем быстрее, тем лучше. Да, да, адъютант… Ты в Лондоне отличился, но Подгорский не знает подробностей. Их знаешь только ты. Так что, давай, вспоминай, где был, что видел, куда тебя угораздило, как ты вообще во Франции оказался. Завтра министерство иностранных дел мне подробный отчет предоставит. Читать будем вместе…

– Вот именно, Ваше высочество! Подробности. Очень важны подробности. Смотрите – пациент вспомнил супругу, – Боткин почтенно поклонился Татьяне Борисовне. – Он вспомнил друзей своих. Их имена. Разговаривайте с ним, много и долго разговаривайте. Вот мои рекомендации. Всё это можно найти у аптекаря, но я снова обращаю ваше внимание – ему нужен покой и как можно меньше эмоций, особенно плохих. Прошу об этом помнить.

Великий князь подошел к кровати и подал руку адъютанту, но тот её не пожал, а напротив, спрятал обе за спину:

– Прошу, Ваше высочество, не уходите. Доктор сказал разговаривать. У меня в голове сейчас шторм, словно в открытом океане. Пока не поздно спрашивайте меня… Спрашивайте… Доктор сказал разговаривать.

Боткин утвердительно кивнул в сторону августейшего гостя, подтверждая своё согласие.

В это время Великий князь, почувствовавший даже некий азарт, энергично подошел к столу, взял один из стульев, и, поставив его спинкой к Лузгину, уселся напротив, уставившись ледяным взглядом голубых глаз прямо в зрачки капитана.

– Ты вспомнил шторм. Ты часто ходил в океан?

Лузгин взялся руками за колени и крепко их сжал. Он не понимал, почему, но мозг дал команду выдержать взгляд Великого князя. Жесткий, не моргающий взгляд, как у змеи.

– Не знаю. Но я морской офицер. На столе моя фотография в мундире.

Татьяна Борисовна, выходившая за пером и чернильницей для доктора, уже вернулась в гостиную, но вынуждена была подчиниться останавливающему жесту Константина Николаевича, и замерла, не сделав и пары шагов.

– Ты бывал в Зимнем дворце? Ты видел государя? – голос Великого князя приобрел какой-то зловещий оттенок.

Татьяна Борисовна для себя это отметила, но списала наблюдение на подражание стилю одного известного медиума, удостоившегося чести устраивать сеансы при дворе.

– Бывал. Видел, – уверенно ответил адъютант.

– Кто такой Дрентельн?

Лузгин задумался, и Татьяна Борисовна на мгновение опечалилась, прикрыв шалью уголок рта.

– Начальник Третьего отделения.

– Еремин? – резко спросил Константин Николаевич, не сводя с капитана не моргающий взгляд.

Адъютант вдохнул, губы его зашевелились, будто повторяя матерные мысли:

– Не помню… С трудом… Он моложе меня. Он… служили вместе.

– Хорошо, хорошо, Лёня! – Великий князь улыбнулся, довольный тем, что именно он явился причиной прогресса в сознании адъютанта. – Не останавливаемся… Бриджид. Ты помнишь Бриджид? Ты должен был её найти в Лондоне…

Татьяна, стоя в углу, недовольно сжала губы. Это имя доставляло ей много страданий в свое время и, оказывается, её Лёня уехал именно к ненавистной певице.

Адъютант напрягал всю свою силу воли, чтобы заставить работать травмированное сознание. Эта мука явно выражалась на его лице.

– Итальянка, Лёня. Бриджид, – будто уговаривая адъютанта, повторил Великий князь. На этой фразе в его голосе Татьяна услышала какое-то подобие надежды.

Блестящие, мелкие капли пота, словно роса после осевшего с восходом солнца тумана, проявились на лбу капитана. В ушах отчетливо слышался стук конских копыт о мостовую и грохот обитых железными лентами колес. Потом темнота и дверь. Кот. Почему-то перед глазами появился рыжий кот в окне на втором этаже.

Адъютант рылся в мгновенно появляющихся и тут же исчезающих образах, он закрывал глаза, чтобы не упустить ни одной детали, но память оказывалась навести порядок в мыслях

Веки, прикрывшие глаза больше чем на половину, мелко подрагивали. Лузгин сильно сжал челюсти, будто пытаясь совладать с нахлынувшей болью. В комнате воцарилась тишина.

– Нет… Не помню…