Охота на вампиров

Рассматривая фотографию на карточке, я про себя удивлялась, как можно кого-то опознать по снимку десятилетней давности и неважного качества. Но раз опознают, значит, все-таки можно. Я припомнила хрестоматийную историю про дело автоматчиков — «последний случай бандитизма в СССР», как его называли в учебниках уголовного права. В семидесятые годы, когда наша страна семимильными шагами двигалась к коммунизму, как-то неприлично было признавать, что у нас все еще совершают тяжкие преступления, поскольку это противоречило концепциям классиков марксизма-ленинизма. И если в годы сталинских репрессий бытовые убийства предпочитали квалифицировать как терроризм — под маркой борьбы с классовым врагом, то в застойные годы, наоборот, типичный бандитизм норовили представить вульгарным разбоем, доказывая, что количество тяжких преступлений неуклонно сокращается в противовес суровой криминальной обстановке в империалистических государствах, где по вечерам страшно выйти на улицу. А в 1976 году бывший студент Лесотехнической академии Балановский полил воду на мельницу империализма, задумав ограбить банк, а для этого ему нужны были машина и оружие. Но, поскольку тогда прогресс не шагнул еще так далеко, чтобы оружие можно было купить на любом рынке, равно как и машину, Балановский придумал напасть на солдата в Ленинградском военном округе, похитить автомат и, застрелив водителя такси, угнать машину. Только завладеть машиной ему не удалось даже после третьего убийства таксиста. Понятно, что убийство военнослужащего с целью похищения огнестрельного оружия и последовавшие убийства таксистов всколыхнули весь город, к раскрытию преступления была привлечена общественность… Черный юмор заключался в том, что соучастником Балановского был студент юридического факультета Зеленков, и не просто студент, а активный член комсомольского оперотряда, чуть ли не заместитель командира. Так вот, когда оперотряду выдали композиционные портреты преступников, в просторечии — «фотороботы», бывшие в то время еще экзотикой, юрист Зеленков пришел к Балановскому, показал ему их же собственные фотороботы и сказал: «Знаешь, нас никогда не поймают»…

Фотографии, украшающие паспортные документы, как правило, отличаются теми же свойствами — идентифицировать по ним человека обычно бывает затруднительно. Разглядывая черно-белый шедевр изобразительного искусства, я узнавала и не узнавала «санитара», пугавшего нас зловещими россказнями в морге. Но на всякий случай сняла с карточки ксерокопию и быстро составила протокол выемки вещей Бендери.

Две пожилые тетки, Анна Ивановна и Анеля Семеновна, помогли мне вытащить на улицу и запихнуть в машину две увесистые коробки из-под телевизоров, заклеенные широким скотчем и опечатанные. Водитель милицейской машины, наблюдая боковым зрением наши усилия, даже не шелохнулся. Из РЭУ мы двинулись в морг — я должна была во что бы то ни стало уличить Щеглова в том, что он самонадеянно прошляпил мартовский труп под фамилией Бендеря. Водитель хранил молчание — и даже не смотрел в мою сторону, делая вид, что бдительно следит за дорогой. От сваленных на заднем сиденье коробок с имуществом покойника несло сырой затхлостью; интересно, что там, думала я, представляя малоприятный процесс копания в чужом хламе, на который не польстились даже небогатые сотрудницы жилконторы.

Заведующий моргом ждал меня, обложившись книгами регистрации трупов, и по его торжествующему виду я поняла, что извиняться мне все-таки придется. Тем не менее я лично пролистала все учеты за февраль, март и апрель, хоть это было явно излишним; цеплялась за все трупы, поступившие как неопознанные; потом стала придирчиво сверять всех, чьи фамилии хотя бы отдаленно напоминали о выходцах из Западной Украины, и отдельно просмотрела данные о покойниках (к счастью, их оказалось всего три) с отрезанными головами. Все напрасно; труп гражданина Бендери, а равно труп неустановленного гражданина с отрезанной головой в интересующий меня период в городской морг не поступали.

Заметив, как я расстроилась, добрый Щеглов забыл о своих амбициях и стал утешать меня, а в процессе утешения высказал дельную мысль.

— Говоришь, на фотографии были листья и снег? Проверь-ка областной морг, может, его в области нашли.

— Юра, ты гений, — подскочила я, но тут же увяла. — Но уже поздно, у них уже все ушли.

— Узнаю старуху Швецову, — проворчал Юра, берясь за телефон. — Уже поздно, гипс снимают, клиент уезжает… А завтра морги уже работать не будут?

Ему ответили на том конце провода, и он радостно поприветствовал областных коллег. Конечно, канцелярия уже ушла, но начальник отдела еще был на месте и даже имел доступ к книгам учета. Не прошло и трех минут, как я получила полные данные об обнаружении десятого марта в лесу под Токсовом трупа неустановленного мужчины, на вид сорока лет, с отделенной от туловища головой; по факту обнаружения трупа было возбуждено уголовное дело, в ходе расследования которого погибший идентифицирован как Бендеря Степан Ильич…

— Как его установили? — запрыгала я вокруг телефона.