Охота на ведьм. Исторический опыт интолерантности

Первое издание книги «Охота на ведьм: исторический опыт интолерантности» вышло в свет много лет назад. В 2018 году эта книжка была опубликована на немецком языке[11], пополнив собой ряды штудий, не столько о ведьмах, сколько о механизмах террора. Тема «охоты на ведьм» никак не отпускает, более того, перерастает свои исторические рамки, а ее знаки и фигуры пугающе проступают в событиях наших дней. Жизнь не перестает подкидывать материал, который подверстывается к написанному.

Обращение к материалам тех далеких репрессий, штудирование истории вооружает аналитическим «инструментарием», или, если прибегнуть к терминологии Г.В. Лейбница и В. Вундта, «апперцепцией», которая встраивает в акт восприятия окружающего мира и настоящего момента прошлый опыт. Только история и незабвение прошлого дают скромный шанс на предвидение. История помогает различить в череде повседневных событий общие тенденции грядущих (а иногда и грозящих) перемен.

Читая новостную ленту событий, из исследователя истории гонений я превращаюсь в современника и очевидца того, как в очередной раз в обществе формируется образ врага, как предлагаются новые претенденты на роль «ведьм», как происходит перевертыш от мирного сосуществования разных мнений, позиций и фракций к оголтелой ненависти. Череда разномасштабных и разномастных происшествий, случайных и нелепых, настораживающе напоминает атмосферу ведьмомании века эдак шестнадцатого.

Например, из ряда вон выходящий случай. В маленьком поселке под Ярославлем, где местные жители летом поглощены своими приусадебными участками, мирно выращивают овощи, фрукты и разводят кур, произошло убийство. Во время застолья два соседа-приятеля, оба военнослужащие, только один в отставке, а другой моряк, вернувшийся из дальнего плавания, заспорили на политические темы. Видимо, моряк позволил себе критику российской власти, и на почве политических разногласий возникла ссора. Ссора закончилась убийством. Казалось бы, это рядовое преступление на бытовой почве — по пьянке. Везде такое может случиться. Но есть в этом обыденном сюжете трагичная специфика, соответствующая строго определенному историческому моменту, проявляющая, в какое именно время мы живем. Горе-убийца сам звонит в полицию и честно рапортует, что им обезврежен американский шпион[12].

Свое слово обязательно скажет психиатрическая экспертиза. Это будет решающим для приговора, статьи, срока…

Но для диагноза состояния нашего общества это не важно. Важно, что преступление или безумство рядится в одежды спасения отечества, а нелицеприятное высказывание расценивается как госизмена. Так оно и в голове укладывается, и облагораживается. Местное население к убийце относится с большим сочувствием, мол, сорвался парень, не выдержал того, что моряк про нашу армию и политику сказал.

Стоит ли внимания этот исключительный, почти что гротескный случай?

Стоит. Есть события вне статистики, которые специфичны даже для case studies, — но по капле воды можно судить о водоеме.

Гротеск — это форма концентрированного отражения смыслового содержания повседневности.

В другие времена сосед соседа обвинил бы не в госизмене, а в связи с дьяволом. Тогда тоже все неурядицы жизни и ссоры с соседями сводились к «ведьминским проделкам». Вино ли скисло, корова ли сдохла, урожай плохой — ясное дело, ищите ведьму.

Узнаваемо во все века, — когда общество заболевает террором и «охотой на ведьм», все, что не любо, становится происками врагов. А с ними можно не церемониться.

И «охота на ведьм» — уже не преступление и/или безумство, а «гражданский подвиг».

Опасные признаки заболевания общества «ведьмоманией» легко перекочевывают из XVI в начало XXI века.

Прямо на глазах вычерчивается образ новой «ведьмы». В ее роли рискует оказаться любой «опасный чужак»: тот, кто не чтит «скрепы», не радуется вместе со всеми, чем-то недоволен, высказывается критически… Конкретнее?

Конкретнее нельзя, образ врага должен быть достаточно смутным, чтобы его как безразмерную одежку можно было напялить на любого, кто чем-то не пришелся ко двору. Будь то мигранты-гастарбайтеры или оппозиционеры, в которые мгновенно зачисляются и интеллектуалы-либералы, и крайне левые коммунисты, и крайне правые консерваторы… А вместо дьявольской конспирологии — заговор мировых элит. Все, что не укладывается в благостную картинку, — протест, митинг — все определяется как провокация и происки иностранных агентов.

Помимо конфискации имущества по десяткам статей Уголовного кодекса (уже говорили об этом, см. главу «Вино для тюремщиков»), некоторые текущие реформы болезненно напоминают экономические приводы, запускающие «охоту на ведьм».