Охота на ведьм. Исторический опыт интолерантности

Во времена расцвета преследований христиан был такой своеобразный очень обычай. Изготавливались металлические латунные иконы Богоматери и Христа. Металлические — чтобы они выдерживали тяжелые нагрузки. Время от времени какой-то группе людей, какому-то селу предлагалось продемонстрировать свою неприязнь или отказ от христианства путем попрания этих изображений. Их клали на землю, и все истовые буддисты всей деревней должны были с топотом по ним пройтись. Обряд этот назывался фуми-э, то есть топтание картины.

Токугавский сегунат был очень хорошо организованным полицейским государством, почти что полностью изолированным от внешнего мира. Только в порт Нагасаки допускалось строго ограниченное в год число китайских кораблей и один голландский корабль, и там была голландская фактория, но не в городе, а на отдельном островке, и голландцы, что бы выйти с этого островка в город, должны были получать каждый раз специальный пропуск. Всем заправляла государственная тайная полиция, не очень даже и тайная, потому что официальные прокуроры были назначены к каждому князю в каждую провинциальную столицу, назывались они меджете, то есть глаз прикрепленный. Они должны были следить, чтобы князья там не зарывались, ну и соответственно у этих меджете была своя очень разветвленная сеть тайной полиции. Непосредственный же надзор над гражданами был возложен на буддийские приходы, при этом не имело значения, какую школу буддизма данный приход представляет. И вот эти буддийские священники, без регистрации которых человек не мог ни родиться, ни жениться, ни умереть, ни похорониться, следили за нравственностью местного населения. Если кому-либо надо было выехать за пределы уезда, то тот получал как бы паспорт или подорожную в соответствующем буддийском приходе и некое такое свидетельство о своей благонадежности и благонравности. Только при наличии таких документов, подписанных настоятелем, он мог отправиться в путешествие. Такую плотную зарегламентированную опеку и искоренение всяких вольностей в какой-то мере можно считать «буддийской инквизицией».

Тут еще дело в том, что в Японии не было никакого папы. Школ буддийских было много, в каждой из них был свой патриарх, но ничего сравнимого с властью папы римского у этих патриархов не было. Поэтому буддийские священники напрямую подчинялись в отношении своих полицейских функций, с одной стороны, княжеским властям, с другой же стороны, сегунским прокурорам, которые сидели в центре каждого княжества. Так что японские буддийские священники в этой ситуации как бы срастались с властными структурами и вынуждены были выполнять функции религиозно-полицейского надзора и с подозрением относиться ко всяким формам девиантного поведения. Как и католические инквизиторы или даже как большевистские идеологи на уровне какого-нибудь комиссара или секретаря партячейки, когда большевистская вера стала государственной верой, они на всякий случай считали, что народ нужно держать в страхе божьем, что народ должен не только повиноваться властям, но и вербально и поведенчески всячески эту лояльность подчеркивать. Вся наша советская жизнь была иллюстрацией этого, и не только советская, и многие другие Поэтому всякое проявление вольности, всякое девиантное поведение решительно подлежало искоренению.

Аналогичные социально-экономические процессы в Западной Европе и в Японии, централизация власти, выстраивание закрытого государства с единой религией и идеологией, а также противоборствующие этому центробежные тенденции, местнические интересы, отклонения от религиозного канона, революционные трактовки учения Будды, крестьянские восстания, которые проходили под знаменами разного рода еретических движений, — порождают аналогичные явления, а именно жестокие расправы властей с любыми формами девиантности. Все это та самая питательная среда, которая порождает в разном масштабе гонения и террор. Так что и далекая от Европы Япония на сломе формаций в период бурных экономических потрясений устроила нечто, весьма напоминающее охоту на ведьм.

Религиозная нетерпимость, коллективные фобии и социальные мифы, психологические механизмы, толерантность и интолерантность — все это «кроны деревьев», там есть, безусловно, свои причинно-следственные отношения и закономерности, но causa affitionis — она всегда в корнях, в базисе, в сфере экономических интересов, которые, не прямо, конечно, но косвенно, многократно опосредованно влияют на умонастроения, заправляя войной и миром.

С.А. Арутюнов,

член-корреспондент РАН,

зав. Центром народов Кавказа

Института этнологии и антропологии РАН

Продолжение разговора

Ведьмомания в новостной ленте