Охота вслепую

…Проблемы начались в дневальство Кастета. В то утро Кастет — тихий белобрысый белорус лет двадцати семи — разогрел на завтрак какие-то консервы, случайно найденные им в каптерке. Это была свиная тушенка с перловой кашей. Шрапнель, хоть и с мясом, вызвала неожиданную ярость Шамана. С утра моросил мелкий дождь. Навес протекал, и тонкая струйка просачивалась как раз над тем местом, где сидел Шаман. Курсант ерзал на месте, отодвигался то туда, то сюда, но струйка воды, все время меняя направление, словно бы охотилась за ним. Может быть, протекающий навес, а может быть, невкусная слипшаяся каша или все вместе так подействовало на Шамана. Или, возможно, просто его взрывной темперамент давно уже требовал разрядки — и повод нашелся.

Неожиданно Шаман отбросил от себя алюминиевую миску, шваркнул кулаком по столу и громко крикнул, обращаясь к сидевшему напротив Кастету, который уписывал свою пайку:

— Что за дерьмо! Я тебе что, голубь мира, жрать эту дрянь?

Кастет хотел что-то сказать, но, поглядев на Шамана, посчитал за лучшее смолчать. Уже через минуту едоков осталось только двое — Кастет да Сержант. Первый продолжал механически жевать, так как хотел замять назревающий скандал, а Сержант — потому, что ему было наплевать на ссоры курсантов; впереди всех ждал трудный день, до обеда было далеко, а он еще со времен службы в Иностранном легионе привык насыщать свой организм чем угодно, лишь бы съедобным. Остальные же были рады развлечься за чужой счет, поэтому перестали есть и настороженно наблюдали за развитием ситуации.

— Ты что, язык с этим дерьмом проглотил, вафлер попритухший? — не унимался Шаман. — Я тебе говорю, Кастет, что здесь мужики собрались, а не петухи гамбургские, нам мясо надо, а не пшено голубиное!

Говорил Шаман с надрывом, не обращая внимания на инструктора, но никто, и в первую очередь сам Сержант, не сомневался, что устроенное Шаманом представление имело одну цель: прощупать начальника на вшивость. Курсанты все еще пытались понять, что он за фрукт, и выставили сегодня Шамана боевым слоном.

Сержант про себя улыбнулся. Все это было так ему знакомо! Опять же по годам, проведенным в Легионе, — там салаг вот так же прощупывали, устраивали им проверку на прочность. А сколько раз ему самому приходилось бывать в подобном положении… Да только жестоко ошибались «деды» легионеры насчет молчаливого блондина скандинавско-славянской внешности, что он не уставал им доказывать, отбивая почки, а то и выбивая зубы после очередной «правилки», как это случилось однажды в далеком семьдесят восьмом году на Корсике. Словом, Сержант спокойно поглощал кашу с дрянным мясцом и пока никак не реагировал на происходящее за столом.

— Нет, ты раскроешь свое поганое хлебало или нет? Кастет, бляха-муха, ты ничего другого не мог выбрать на завтрак? — кричал Шаман.

Кастет оторвал-таки взгляд от своей миски.

— Что было, то и выбрал, глухо бросил он. — Жри и помалкивай!

В ту же секунду миска с размятой кашей взлетела в воздух, перевернулась и, со свистом описав дугу над длинным столом, шлепнула Кастета по лбу. По его скуле медленно сползли горячие плюхи слипшейся перловки.

— Он еще вякать будет! — заорал Шаман, вскакивая из-за стола. — Этот пидор хочет нас закормить своей пидорской хавкой. Мужики! Он нас хочет превратить в таких же козлов, как он сам!!!

Теперь уже многие курсанты искоса бросали взгляды на Степана, ожидая его вмешательства в разгорающийся скандал. А он спокойно отставил от себя миску, налил из термоса кофе в пластиковый стаканчик и стал не торопясь пить.

— Сержант! — обратился к нему, побагровев, Кастет. — Может, стоит утихомирить его?

— Разбирайтесь сами, — покачал тот головой. — И учтите, через пятнадцать минут начинаем занятия.

— Да мне и минуты хватит, чтобы с ним разобраться! — надсадно гаркнул Шаман.

Он вскочил и рысцой припустил вокруг стола с явным намерением подойти к Кастету поближе. Сержанту понравилось, что Кастет не струсил, а лишь напряженным немигающим взглядом следил за приближающимся Шаманом, у которого в руке поблескивало короткое узкое лезвие. Инструктор продолжал спокойно пить кофе. Рука с ножом метнулась к горлу Кастета — тот отпрянул, но тут же получил удар левым кулаком в висок. Шаман радостно осклабился.

— Теперь поглядим, что за дерьмо у тебя в кишках болтается! — прошипел он.

— Такое же, как и у тебя, — ощерился Кастет. Вспорхнув в воздух, он выбросил вперед правую ногу и нанес молниеносный удар ботинком по руке, сжимающей нож.

Нож сверкнул в полете и со звоном вонзился в ствол сосны метрах в пяти от места схватки. Лезвие еще продолжало вибрировать, когда Кастет, крутанувшись на каблуках, выбросил назад левую ногу. Тяжелый армейский ботинок впечатался Шаману в грудь и сбил того на землю. Но поверженный боец, словно огромная кошка, мгновенно выгнулся, пружинисто подскочил с земли и снова оказался на ногах. Лицо его потемнело, глаза сузились и засверкали недобрым блеском.

— Ну все, парень, ты покойник! — проскрежетал он сквозь сжатые зубы и, поднырнув под кулак Кастета, боднул его головой в живот.