Охота вслепую

Осознание собственного величия в последнее время приняло столь гипертрофированные формы, что он даже стал проявлять необъяснимую для человека его положения и репутации беспечность. Ринальди даже отказался от личной охраны. Он появлялся где угодно и когда угодно, в самых людных местах, начиная от званых обедов в домах сицилийских патрициев и кончая молодежными тусовками в модных дискотеках на Сардинии, испытывая, вероятно, восторг от своих шокирующих фортелей, равно как и от оторопи, с которой обыватели встречали его внезапное появление на публике. В эти дни он ежевечерне выходил на набережную и прогуливался, одетый в шикарный белый костюм-тройку и лаковые белые же штиблеты, ловя на себе восторженные и опасливые взгляды зевак.

Сизый, прекрасно знавший, кто его клиент, немало удивлялся идиотской, на его взгляд, легкомысленности сицилийского авторитета. Уже после полдневной слежки у Сизого возник простой план. Он позвонил Сержанту и обиняками согласовал с шефом детали. Сержант в общем-то одобрил его затею. И пообещал приехать в Палермо. как только они с Домовым и Лесоповалом закончат депо в Милане. Но Сизый заверил босса, что это ни к чему и он справится с таким простейшим делом в одиночку.

В тот же день, когда в Милане был застрелен дон Напалитано, но ближе к вечеру, часов в шесть, Сизый отправился в пассажирский порт Палермо, зашел в пиццерию и сел у большого, во всю стену, окна, из которого хорошо просматривалась та часть набережной, где скоро должна была появиться заметная фигура синьора Ринальди. Сизый, не испытывавший никакой любви к пицце, заказал себе литровую кружку пива и две порции соленых орешков.

Ровно в семь вечера народ на набережной заволновался, забегали мальчишки, засуетились полицейские… Вся эта суета предвещала традиционный выход дона Ринальди на прогулку. Когда рослый мужчина в белоснежном костюме поравнялся с изящной, в виде тюльпана, урной, куда час назад Сизый подбросил увесистый газетный сверток, раздался оглушительный хлопок н повалил густой черный дым… В Афганистане Сизый хорошо усвоил азы взрывного дела, а Сержант в тульском лагере отшлифовал его навыки до идеального состояния.

Инструктор по праву мог гордиться квалификацией одного из лучших своих курсантов.

Глава 20

В течение трех недель в конце сентября — начале октября девяносто второго года в разных уголках Апеннинского полуострова были убиты семь лидеров итальянской организованной преступности, причем после гибели дона Ринальди уже ни у кого не возникало и тени сомнения в том, что все эти убийства — часть плана по методичному обезглавливанию мафии. Поначалу поднятая в газетах и на телевидении шумиха вдруг успокоилась, и казалось, вся страна тихо ведет счет потерям: дон Сальваторе Корбуччи… дон Джузеппе Сакетти… дон Пьетро Балдини… дон Артуро Ривера… Когда Ривера был найден мертвым в собственном бассейне на Капри, наступила вообще гробовая тишина. Потому что всем стало ясно: настал черед синьора Россетти. Это знали не только Сержант и его парни, это почуяли и местные пронырливые газетчики. И если после первых трех убийств газеты выходили с броскими заголовками: «Серийные убийства?», «Кто следующий?», «Сколько еще будет выпущено пуль?», то после гибели Риверы никто уже ни о чем не спрашивал. Все и так было понятно без слов.

Но Томмазо Россетти недаром считался первым среди равных отцов мафии. Газеты всегда уделяли ему повышенное внимание. Приходили и уходили премьер-министры, папы, футбольные тренеры, но дон Россетти в течение сорока лет неизменно оставался у руля. Большинство людей, знавших закулисную сторону политики и экономики Италии, были уверены, что приход или уход высших руководителей страны происходил только по воле синьора Россетти. Этому можно было верить, а можно было и не верить. Однако ни один государственный праздник не обходился без того, чтобы рядом с премьер-министром не маячила седовласая голова итальянского «спрута».

Тем не менее Россетти не предпринимал специально никаких усилий, чтобы оставаться на, виду. Так получалось просто само собой. На самом деле он был осторожен и хитер. В свои семьдесят пять лет дон Россетти обладал змеиной мудростью. Его расположения и дружбы старались добиться лучшие люди страны. Любой министр, депутат, предприниматель или деятель искусства понимал, что ни высокой должности, ни общественного признания без одобрения синьора Россетти получить невозможно. Таковы были реалии современной жизни, и это надо было признать — или отправляться на свалку истории.