Окно в Полночь

А у меня, впервые за несколько дней, привычно зачесались руки. И из подсознания выползла картинка — «герой» стоит у стены и усердно пишет пылью на старых камнях, а рядом парит мышь. Я улыбнулась Музу и пододвинула к нему пиалку с мёдом. Наконец-то!..

— А покрепче ничего нет? — возмутился он, брезгливо изучая мёд.

Владлен Матвеевич смущённо крякнул:

— Да-а-а… Отразилось… И отец мой любил принять, и прадед без этого не писал вообще… Вот и получилось… наследие.

— Сам такой! — окрысился Муз и повернулся к нему спиной. И хрипло хмыкнул, завидя тень: — Надо ж!.. Прицепился, а!

— Объясните, в чем дело! — потребовала я.

— Ты не инициирована, и формально место рядом с тобой не занято, — отозвался двоюродный дед, с усмешкой наблюдая за Музом. — Если дар завещан, инициация не требуется. Если нет — необходима. Чтобы ты даром управляла, а не он тобой. Чтобы лучше «слышала». Чтобы сама находила миры и героев. Твоя инициация, Василёк, начата, но не закончена — по лицу вижу. Инициировать писца может только писец.

Всё. Пазл сложился. Начата, но не закончена? «Герою» не тень нужна. Судя по тому, что я о нём знаю… Он, похоже, сам к бабушке за инициацией рванул, когда жареным запахло. Есть уже сущность — и вали отсюда. Нет инициации — твои проблемы. И он забил тревогу. И бабушка услышала. И записала. И спасла. А теперь… он идёт отдавать долг? Инициирует меня так же… как его инициировала бабушка? Вот я безмозглый параноик…

— Ты Дусины записи не читала, так? — Владлен Матвеевич верно оценил моё смятение и покрасневшие уши.

— Он же тоже писец, — пояснила невпопад. — Думала, он тут… химичит.

Однако прав Муз насчёт меня… И про тень «героя» сообразила, и про невозможность двоих знала, но… Блондинка. Натуральная.

— Ладно, не воротишь сделанного, — смешливо хмыкнул двоюродный дед. — Но выбирать придётся. Или ключ, или… совесть. И память.

Я невольно сглотнула. Повернулась и посмотрела на тень.

— А если выберу… его?

— Я те как выберу, бестолочь! — рявкнул Муз.

— Не знаю, — покачал головой Владлен Матвеевич. — Я не могу понять, что оно такое. То ли часть сущности, то ли… Но будь осторожна. Сейчас он питается и ведёт себя тихо, а как наестся… Неизвестно, что из него получится. Но двоих рядом быть не может. И тебе придётся выбрать ключ, Василёк. Он уже часть тебя. А была бы инициированной, это не прицепилось бы.

— А если привязать?.. — спросила робко. — Он ведь был к кому-то привязанный?..

Случайные необдуманные слова — и как кирпичом по макушке. Валик, как и «парень с собакой», как и любая сущность, был привязан… Игнат Матвеевич же всё популярно объяснил, а я… Привязки, поводки — это и управление. Кто им управлял? И снова вспомнилось его замечание про то, как вовремя появился саламандр. Очень вовремя. Чтобы из игры вышел тот, кто… не хочет больше участвовать? И на поводке сидеть, чтобы не… Чёрт. Вот зачем он мне это сказал?.. И кто им управлял, если писец занят?

— Привязать можно как к человеку, так и к месту, — вещал меж тем Владлен Матвеевич. — Мы можем тащить до десятка сущностей, но писец — только одного. Привязи — это привязи, поводки. А инициация — это частичное слияние. Тебя — с ним, ваших сил, — и кивнул на Муза. И снова посмотрел на тень: — Из этого… получится низший. И не забывай, от кого оно откололось. Чревато, Василёк. И — да, их хотя бы двое. Один — пишет и приводит сущности в наш мир, а второй — управляет ими. Писцу управление не дано, даже если сущность привязана к его жилью. Хотя привязать может — к месту, напитанному силой. И может лишить подпитки… во избежание, если сущность зарвётся. Но в самом крайнем случае, ибо это убивает. Управляет всегда кто-то… из нас, из видящих. Из тех, на кого падает тень дара.

И неожиданно очнулась Серафима Ильинична. Посмотрела на расклад, на меня, и в мутных глазах зажглись странные огоньки. И она прошептала:

— Берегись, девонька… Берегись! Идёт за тобой! За тобой идёт, за душой! Идёт через тебя! За тобой! К тебе!

— Вы ошибаетесь, — ответила я тихо и вежливо. Слова — как о «герое», но я почти поверила в то, что он мне не враг. Что враг — не он.

— Сима никогда не ошибается, — возразил двоюродный дед и подковылял к жене. Обнял её хрупкие вздрагивающие плечи и повторил: — Никогда не ошибается — она провидец. Дар сгорел, но она по-прежнему способна видеть. Писец работает через тебя — через память. Через то, что помнят и говорят о тебе люди. И идёт к тебе. И за тобой.

— Дар сжечь? — я с трудом отогнала страх. — Из-за прошлого или… Зачем?

— Думаю, он спятил, — щека Владлена Матвеевича нервно дёрнулась. — Так бывает, когда у человека нет места в жизни. Когда он не может найти себе применение. А когда находит ненадолго, а потом теряет на всю жизнь… Думаю, он давно спятил. Начал с Дуси и Симы, а потом… Мстит писцам, у которых сложилась жизнь. И мстит через близких. Я следил за теми, кто учился у отца или работал с Игнатом. За всеми следил, после того как Сима… Я ведь всех знал. Из них почти никого не осталось, Василёк. Кто спятил, кто… сгинул. Троих лишь из виду потерял и найти не могу. И один из них…