Оковы завтрашнего сна

Мисс Мортон, замёрзнув и ощутив неприлично долгую паузу, поднялась и направилась в сторону машины скорой помощи, где девушку встретили санитары. Голос её отца разносился по всему заброшенному району, он долго ругался с офицером полиции, обильно жестикулируя, и временами поглядывал на Бедфорда, будто следил, чтобы тот никуда не убежал. Когда перепалка между Мортоном и полицейским завершилась, первый, оставив свою свиту из трёх телохранителей, бросился к детективу.

– Мистер Бедфорд! – крикнул он ещё издалека. – Мистер Бедфорд, приношу вам свою благодарность за спасение дочерей. Огромное спасибо. – Клиффорд Мортон рассыпался в комплиментах, пытаясь пожать руку, но Бедфорд сослался на дикую боль в плече. – Ещё раз спасибо. Выздоравливайте скорее. Могу посоветовать своего лечащего врача, золотые руки. Доктор Майерз – потрясающий специалист. Он может сегодня к вам заехать и… – Бедфорд на всё смиренно качал головой, пытаясь деликатно от всего отказаться. – Ну хорошо. Мы с вами сегодня днём встретимся, заеду к вам. Я помню условия нашего уговора. Ещё раз сердечно благодарю. До встречи.

И Мортон так же быстро удалился. Скрывшись за крупными телохранителями, он крикнул что-то одному из полицейских, сел в автомобиль и поехал следом за машиной скорой помощи.

Заброшенная улочка постепенно опустошалась. В скором времени на ней остались лишь две машины полицейских.

Дейбор, озираясь, прошёл по периметру ограждающей жёлтой ленты, дождался последнего эксперта из катакомб, несколько раз поправил свою форму и всё же решился подойти к сидячему в стороне детективу.

– Спасибо, мистер Бедфорд, что… позвонили… – следователь стал судорожно кашлять, заминая в кулак край своей формы.

Бедфорд усмехнулся:

– Всегда пожалуйста. Что теперь будет с Брайаном Бруксом?

– Его освободят. Теперь у нас есть настоящий преступник. Невинных мы не судим.

Детектив на этот раз попытался сдержать улыбку.

– Да, между нами было много разногласий, но мы работали над одним делом. Скоро все формальности будут улажены, и под суд пойдет Томас Уолтер. Или как его там? Ролф Мортон? Ужас…

– В чём-то его мотивы были обоснованы, – тихо сказал Бедфорд, словно бросив слова в пустоту.

– Что?

– В адрес Мортона, а не девочек.

– Хм…

Немного потоптавшись на месте, Дейбор протянул руку Бедфорду, тот ответно пожал ладонь, желая скорейшего завершения дела. Следователь кивнул и вернулся к машинам.

Через полчаса никого не осталось на холодной, забытой всеми улочке. Бедфорд встал, отряхнул снег со штанов, прижал к себе руку, которую разрывало от недавнего ранения, и побрёл пешком обратно в город, где вовсю люди с сегодняшнего дня начнут готовиться к Рождеству. На горизонте тихо вставало солнце, отблёскивая в мелких летящих снежинках, давая Нью‐Йорку новую жизнь.

Эпилог

2 декабря

Увольнение. Если попытаться залезть в этимологию этого слова, то можно понять, что его корень «воля». Это свобода от обязанностей, от работы, от какого-либо начальства. Как и у всех понятий, у этого есть и свои плюсы, и свои минусы. Уход от привычного места занятости, прощание с коллективом, стабильная зарплата – это всё считается обратной стороной получения «воли». Человек сам решает, что для него важнее. Казалось бы, чаши весов в равновесии, только от желания человека одна или вторая может очутиться наверху или внизу. Но тут следует заметить, что все эти теории и размышления актуальны лишь для добровольного увольнения по своей воле. Ведь какими бы ни были открытые перспективы будущего, быть выгнанным из горящего вагона гораздо хуже, чем самому понять его ужасность и покинуть.

Утро. Светало. Старичок засовывал очередную безделушку в большую картонную коробку. Находясь сейчас в родном кабинете, он проделывал это действие несколько раз с другими предметами, которые признавал своими. Завершая ритуал перемещения бумаг и книг в сумку, пожилой мужчина плевался, проклиная всё, начиная от этого самого кабинета и заканчивая всем белым светом.

При попытке очередной транспортировки рамки с фотографией в коробку та, буквально, выскользнула из рук и очутилась на деревянном полу. С изображения на старика смотрели двое мужчин, в одном без труда узнавался сам владелец, на десяток лет моложе, второй же выглядел доброжелательно по отношению к первому. На фото они обменивались рукопожатиями и улыбались, глядя в объектив. Фоном служило некое подобие сцены, на которой красовалась выложенная большими буквами надпись: «Студенческая весна».

«Как директор Колумбийского университета, я выражаю искреннюю благодарность вам, мистер Ватерлоо, – старичок вновь сплюнул. – Не знаю, что бы мы… я без вас делал».

– Вот теперь узнаешь! – прикрикнул он и начал неистово топтать фотографию, превращая рамку в кашу из осколков и оставляя на самом изображении коричневатые следы.

После небольшой заминки вновь продолжил своё дело. Снаружи послышались шаги. Не отвлекаясь на посторонние звуки, старичок даже не изменил выражения лица и принялся за старое.