Окрашенное портвейном (сборник)

Выйдя из подъезда, Грибов направился к машине. Не без труда открыл промерзшие двери повидавшей много на своем веку» четверки». Машина была еще одним объектом ненависти Грибова. Да и как можно любить этот несчастный, раздолбанный «Жигуль», постоянное напоминание о бедности. А ведь еще только полгода назад Грибов разъезжал, пусть не на шикарном, но очень комфортном «Опеле». Еще не повернув даже ключ зажигания, Грибов был уверен, что машина не заведется. Так и случилось: двигатель пару раз презрительно фыркнул и заглох навсегда. Алексей Николаевич не расстроился. Что расстраиваться, если заглохшая машина лучшая из бед, навалившихся на него. Он закрыл двери автомобиля и пешком поплелся к своему магазину, благо, что тот находился совсем недалеко от дома.

Минут через двадцать Грибов уже топтался у закрытых дверей своего магазина. «Чертова продавщица – ругнулся он про себя, – никогда вовремя не приходит». Ругайся, не ругайся, а продавщицу ждать придется, так как ключи от магазина только у нее. Даже, если бы и были ключи, что ему делать в магазине. Утро было морозным, и у Грибова начали мерзнуть ноги. Пытаясь согреться, начал вышагивать от магазина до железнодорожной платформы. Чтобы придать некоторую осмысленность своей ходьбе, он стал высчитывать количество шагов от магазина до платформы. Это его немного отвлекло от грустных мыслей, хотя теплее не стало. Наконец, подошла электричка, из которой выскочила раскрасневшаяся продавщица, возраста неопределенного, но очень энергичная. Еще издали, заметив Грибова, она прокричала ему:

– Николаич, извини. На электричку опоздала.

Она быстро и ловко открыла дверь магазина, пропустив вперед Грибова.

– Опять всю ночь керосинила? – Грибов брезгливо принюхался.

– Да, что ты Николаич. Только чуток перед ужином. Сам знаешь.

– Ладно, хватит врать. Мне твои сказки, во, уже где. – Грибов рукой показал на горло.

В магазине было тепло, что немного, но не надолго подняло настроение Грибову. Он привычно поднял глаза на полки, и мимолетное хорошее настроение мгновенно улетучились: полки были издевательски пусты. Небольшая площадь магазина только подчеркивала его скудость и бедность. Сиротливо стояли дешевые рыбные консервы, одиноко возвышались несколько водочных бутылок и немного скрашивали общий удручающий вид яркие и разноцветные бутылки с водой.

– Товар, Николаич, надо срочно завозить, – участливо заметила продавщица. – А без товара и выручки никакой. Слезы одни. Я вчера только на полторы тысячи и наторговала.

– Знаю, Татьяна. Все знаю. Только что толку от моего знания, – подозрительно безмятежно произнес Грибов. – Давай деньги, будем что-нибудь придумывать. Голь на выдумки хитра.

Он прошел в закуток, который Татьяна гордо именовала» офисом». Главной его достопримечательностью был огромный сейф без замка, поэтому он главным образом использовался, как ящик для ненужных вещей.

– Татьяна, деньги неси.

– Николаич, ты че не понял. Я же тебе сказала, что на полторы тыщи вчера наторговала. За хлеб расплатилась, за колбасу долг отдала. Приезжали вчера. Тебя хотели видеть, – не без ехидства заметила продавщица. – Может, рублей триста осталось. Щас посчитаю.

– Ладно, неси, что осталось. Сам посчитаю.

Утро трудового дня предпринимателя Грибова началось, как обычно: без денег и без надежд на эти деньги. Это ситуация безденежья стала для Грибова привычной. Он настолько сросся со своим безденежьем, что даже и не мог уже представить, что у него может быть по – другому. Его рабочий день был прост и ужасен одновременно: утром попытаться денег занять, а вечером попытаться отдать. В промежутке между «взять» и отдать» Грибов занимался предпринимательской деятельностью: покупал товар, если деньги удавалось занять, выпрашивал товар на реализацию, если денег не было, обманывал тех поставщиков, которым был должен деньги, обещая к вечеру подъехать и расплатиться. От тех же поставщиков, которые уже не верили его обещаниям и пытались его найти, попросту скрывался.

ПБОЮЛ Грибов набрал номер телефона ПБОЮЛ Соболевой Елены Николаевны. Он довольно часто брал у нее в долг. По первости ему было неловко брать у нее в долг. Мужчина – добытчик берет в долг у женщины – хранительницы очага. Но все смешалось в этом мире, и со временем неловкость прошла. А долги почти всегда возвращал с опозданием. Соболева ему эту необязательность прощала, потому что Грибов был очень нежен в постели.

– Да, Алексей, слушаю тебя. – Соболева по определителю номера сразу же узнала Грибова.

– Привет Ленок. Как обычно, с просьбой, выручи деньгами, тыщи три на неделю.

– Леш, сейчас у меня денег нет. Все уйдет на закупки. Ты перезайми у кого-нибудь до вечера. А вечером я тебе дам денег. Все, до вечера. Пока.