Окровавленное знамя. Финальный аккорд

Прошло три месяца. Три длинных месяца, когда каждый день ей вяло преподносили: «Не нашли, но успехи есть». Смысла во второй половине фразы не было – даже ей, отрезанной от новостей, была очевидна эта ложь. Они не знали ничего. Проверили старые места, родственников, приятелей – нигде он не появлялся. Предположили, что он связался с другими преступниками – и тут мимо. Те в какой-то момент возжелали его поимки даже больше, чем все остальные.

Им не за что зацепиться. Им неоткуда взять первую ниточку. Света больше не могла обеспечивать ее – не было ни единого намека, что он появится. Все только говорили за спиной об этом, но все менее и менее уверенней с каждым днем.

Не теряла уверенности только она сама. Она ждала его. Садилась у окна каждый день и наблюдала. За каждым шевелением травы, за каждым движением кустов, за едва приметной тропой, спрятанной в кустах за забором. Он должен был прийти. И что-то внутри подсказывало – его путь был там. Не спереди дома. Не где-то еще. Он появится здесь – на этой тропе.

Она уже ощущала это раньше – когда втягивалась в помощь в деле Меркуловой, когда чувствовала зуд в отношении Мраченко. Все это происходило с ней, и теперь не казалось ошибочным.

Максим периодически вмешивался в ее меланхолию: уводил от окна, закрывал его шторой. Но она быстро избавлялась от него и вновь садилась. И сама не знала, зачем повторяла это снова и снова. Нужно было бежать. Настолько быстро, насколько хватит сил. Он точно найдет ее. Он точно явится к ней. И не стоило искушать судьбу ожиданием.

Но ничего не менялось. Путы сильней стягивались на коже. Все это напоминало жар, бред в бессонную ночь, но продолжало происходить наяву. И чем дольше она сидела, тем меньше боялась. Будто все это – подготовка к борьбе.

Она не ощущала страха, только бесконечное волнение. Не было больше страшных снов, галлюцинаций. Оставалась только глупая надежда – это снова произойдет.

Бежать бессмысленно. Бежать бесполезно. Она делала это так много раз, что давно должна была понять – он вернется. Хватка только ослабла, но никуда не исчезала за эти годы. И даже если сегодня у него не получится, то наступит завтра, и еще одно, и еще. В какой-то момент он появится там, заберет ее, чтобы вновь напомнить – прошлое не осталось в прошлом.

Оно дышало в спину, напоминало кровоточащими ранами. Только она предпочитала не замечать этого.

Единственный способ разорвать путы – встретится с ним лицом к лицу. И неважно, насколько опасно это было.

Перед глазами в очередной раз возникла расшитая красивыми цветами светло-голубая штора. Света лишь выдала недовольный вздох.

– Даже не начинай. Мне в этом сумасшествии не хватало потерять тебя вновь, – Максим присел напротив нее на корточки, с грустью посмотрел прямо в глаза.

Но Света предпочла увести взгляд.

– Знаю. Тебе не о чем волноваться. Меня это успокаивает.

Максим выдал в глазах недоверие. И Света понимала – с каждым днем эта ложь выглядела все более и более подозрительной. Но продолжала говорить это, и теперь даже лечащий врач не знал всей правды.

– Свет, я волнуюсь за тебя, – он взял ее за руку, сжал в своей.

Света ответила легким кивком.

Она ненавидела Константина. Он ворвался в ее жизнь и разломал ее полностью. Все ее идеалы были растоптаны, все мечты и цели разрушены. И во время суда она ощущала это – то пепелище, в которое превратилась ее жизнь. В ней больше не цвела жизнь, не распускались цветы в сказочном саду. Там не осталось ничего. И сейчас был только один шанс вдохнуть новую жизнь – уничтожить того, кто раз за разом разламывал все, рушил и сжигал, причиняя боль. Ведь в этом его смысл – сближаться с ней, чтобы вытягивать из взгляда, выражения лица ее боль и скорбь и питать тем самым свое существование.

И единственный способ…

– Света! – вырвал из раздумий голос мужа.

Писательница подняла глаза на него, улыбнулась вполне искренне. Она чувствовала – скоро этот кошмар закончится.

***

Максим настаивал, чтобы она пошла спасть с ним, но Света уговорила мужа – она осталась внизу. Для виду села читать, пусть время от времени взгляд опускался туда – в темноту улицы. Ночь была безлунной, поэтому она могла разглядеть лишь редкий отсвет фонарей. Тропа полностью была поглощена тьмой. Но Свету это мало волновала, она вновь погружалась в ожидание.

В какой-то момент звенящая тишина врезалась в уши. Света отвлеклась от окна, прислушалась. Действительно, сопровождал ее лишь громкий гул холодильника из кухни. Никто не говорил и даже не шептал. Это было странно.

Света поднялась, прошла в ту комнату, где проводили время полицейские. Внутри горел свет, покачивалась штора, но не происходило ничего. Все, кто находился там, спали: кто-то лежа, накрывшись одеялом, кто-то в полусидячем положении, скрестив руки на груди. Света сглотнула, сделала шаг назад. Так быть не должно. Кто-то из них должен был остаться на дежурстве.

Писательница подошла к одному из них, легонько тряхнула за плечо. Тот даже не поморщился. Она повторила жест сильнее, но никакой реакции. Будто не чувствовал ее прикосновения, призыва проснуться.