Окровавленное знамя. Финальный аккорд

Если прежде в глазах Максима было равнодушие и скука, то сейчас там блеснул интерес. Он придвинулся ближе, прищурил глаза и тихо произнес:

– Продолжай. Ты остановился на самом интересном месте.

Миша помотал головой.

– Знаю я, что вы все доложите мамке.

Хоть от него не ускользала перемена в поведении маминого хахаля, но он не поддавался – все это могло быть дешевым спектаклем. Ведь очевидно, что именно мама отправила его, сам бы он вряд ли пришел.

– Хорошо. А если я тоже доверю тебе один секрет, ты расскажешь мне?

Миша вскинул бровь.

– Так ведь будет не страшно. Если я проболтаюсь, то у тебя будет существенный туз в рукаве.

Миша молчал, а про себя думал о том, что подобное выдает еще большую фальшь. Ему расскажут какую-нибудь чушь про придушенного в детстве хомячка, а сами тем временем выведают самое сокровенное. На подобное он точно не попадется, не совсем уж зелен и наивен. Но он не стал бросаться обвинениями, лишь кивнул.

– Тогда… – Максим коснулся резинки маски, стянул ее с уха и отвел в сторону, позволив Мише разглядеть лицо.

Тот не шевелился. Все происходящее казалось ему сном, чем-то нереальным. Может, он не заметил, как уложил голову на клавиатуру и теперь ему мерещилось всякое? Но реальность вырисовывалась слишком четко, и он не мог случайно обознаться. Слишком много разных фотографий видел: старые, во время задержания, из суда и даже те, что делали уже после приговора.

– Так что, Миша, – губы человека напротив сложились в неприятную усмешку, – ты умеешь хранить секреты?

Ошибки быть не могло. Перед ним сидел сбежавший несколько месяцев назад Константин Иванченко.

Глава 3

Миша несколько раз моргнул, хлопнул себя по щекам. Ничего не менялось, только человек напротив вновь скрыл лицо за медицинской маской. Но больше в его глазах не плескалось равнодушие. Он выжидал. Как хищник, приметивший жертву и прятавшийся в кустах. И с одной стороны, в душе прокатывалось неприятное чувство от этого взгляда, а с другой пробивалось совсем другое – восхищение. Этот человек каждый раз удивлял, преподнося публике все новые и новые впечатления. И особенно сильные – в душе Миши.

– Да… ты чем-то напомнил мне твоего тезку, – послышался неприятный смешок.

Но Мише казалось в этот момент, что и голос, и смех звучали откуда-то из-за стены. Он все еще не мог поверить, что это сейчас происходило в его комнате, с ним. Должен ли он благодарить кого-то за эту встречу? Он не знал, не мог даже определиться с тем, как начать разговор. Совсем иной разговор.

– Я… – вырвалось откуда-то из груди. – Я восхищаюсь вами. И я… совсем не имел ввиду то, что сказал. Я просто хотел мамку позлить…

– Проехали, – Константин поднялся, прошел к окну и выглянул наружу, чуть отодвинув штору. – Я все еще жду ответа на свой вопрос. Одним восхищаюсь здесь не отделаешься.

– Я… я знаю. Понимаете…

Миша решил, что мог чуть больше рассказать о себе, чтобы донести это свое «восхищаюсь». Его не радовали маньяки, совсем не интересовало убийство людей. Все это было где-то в стороне. Совсем другое – отсутствие страха. Константин не боялся. Он брал от жизни все и повиновался только собственным желания. Хотело его эго заставить какую-нибудь суку визжать, и он исполнял это с ювелирной точностью, оставляя немного места дополнительным фантазиями. И, наверное, поэтому подростка тянуло к подобной личности. Миша был другим.

В детстве ему было сложно оторваться от юбки матери, особенно, в ту пору, когда его водили к психологу. Но сколько бы специалист не пытался, Миша держал в голове причину – ту чуть скривленную улыбку и шепот:

«Это наш небольшой секрет».

В чем был секрет, Миша помнил слабо. Возможно, что-то этот горе-психолог все-таки умел. Миша не знал. Просто держался за маму, неуверенно отрываясь из-под ее опеки. Но снаружи было слишком страшно. Другие вгоняли его в краску, напоминали злобных зверят, готовящихся к нападению. И он совсем не знал, как следовало взаимодействовать с ними. Он наблюдал. И в какой-то момент привык быть один. Но чувствовал – этот страх не отступал. Щекотал душу, пробирался в самые потаенные участки души. И с каждым годом становилось все хуже. Меньше желания выходить наружу, больше смысла злить мать – только ее негативные эмоции добавляли каплю значимости. Какой именно – Миша не знал. Он вообще мало что понимал в этой жизни, пока не случилось та серия преступлений вместе с обсасываемым именем Константина Иванченко. И жизнь обрела определенный смысл.

Он стал изучать все, что смог откопать, благоговел о встрече, когда услышал о побеге. И вот…

Миша неожиданно замолчал и опустил взгляд. Рассказ вышел глупым. Такой человек, как Иванченко, не может водиться с таким ничтожеством, как Миша. И теперь это стало проглядываться лучше всего. Он всего лишь фанат. И таких у Константина было предостаточно и без него.

Неожиданно на плечо упала чужая рука. Миша поднял взгляд и обомлел – собеседник был совсем рядом, и чувствовалось от него только поддержка.