Октавиан Август. Революционер, ставший императором

Друз вернулся в Рим в конце года с кратким визитом, который продемонстрировал, что старые ограничения деятельности провинциальных наместников не касались приближенных принцепса. Он был избранным претором, получил престижный чин городского претора, но остался в городе лишь на короткий срок, а затем снова поспешил к рейнской границе, чтобы продолжить войну. В начале весны 11 г. до н. э. двадцатисемилетний пасынок принцепса атаковал снова – на сей раз во главе одной из колонн, продвигавшейся по суше. Некоторые племена, которые ранее капитулировали, возможно, решили снова рискнуть и начать войну. Флор рассказывает о том, как сикамбры, херуски и свебы схватили и распяли двадцать центурионов, находившихся на их территории, и возможно, это произошло как раз в этом году. Скорее всего, эти центурионы прибыли туда либо с дипломатическим поручениями как представители Рима, либо, что более вероятно, для вербовки новобранцев, которые, согласно договору, должны были служить во вспомогательных когортах. Однако римляне, как всегда, выиграли от соперничества и отсутствия единства между племенами. Сикамбры собрали войско и напали на соседних хаттов за то, что те отказались присоединиться к их союзу против Рима. Пока они были заняты войной, Друз нанес решительный удар и опустошил их земли.^[574]

Подобные инциденты могут служить хорошим напоминанием о том, что территории к востоку от Рейна населяли различные и зачастую враждебные по отношению друг к другу племена. Римляне называли их германцами, но маловероятно, чтобы кто-то из них воспринимал себя таким же образом. Юлий Цезарь четко разделял германцев и галлов, хотя и признавал, что в Галлии уже живут народы со смешанной кровью. Различия между ними были ему только на руку, так как благодаря этому он имел возможность представить германцев как угрозу для галлов, и это помогло ему закончить завоевания на Рейне. Цезарь и другие античные авторы дают весьма мрачную картину Германии и ее обитателей; последние изображаются более примитивными и жестокими, чем жители Галлии. Для римлян Германия была страной болот и дремучих лесов с несколькими пригодными для продвижения тропами; там не было городов и храмов, а население вело полукочевой образ жизни, держало у себя животных и охотилось в лесах, но земледелием не занималось. Это представление о дикарях, которые в силу своей нецивилизованности были непредсказуемы и опасны, подпитывалось старыми стереотипами о варварах, восходящими к гомеровскому описанию ужасного циклопа в «Одиссее».

Археологические свидетельства ставят под сомнение многие из этих данных, но создают другие проблемы и сложности. До того, как Цезарь прибыл в Галлию, центральная часть Германии напоминала земли к западу от Рейна с большими городами, расположенными на холмах, с такими же зачатками производства, торговли и организации, как и в галльских крепостях. Между этими областями существовали налаженные контакты, и независимо от их политических отношений в сфере культуры сходство было разительным – археологи относят оба типа к латенской культуре. В первой половине I в. до н. э. эти города в Центральной Германии либо опустели, либо значительно уменьшились в размерах и потеряли былую изысканность. Существует, по крайней мере, одно свидетельство жестокого и кровавого разрушения города, да и в целом находки оружия становятся в это время весьма частыми. Это разрушение не было делом рук римлян, которые еще не добрались до этой области, но вполне возможно, что ему способствовал волновой эффект, вызванный ударами со стороны римской державы, будь то меняющаяся структура торговли или военные действия. Не похоже, чтобы римляне знали о том, что происходит в такой дали от их империи; естественно, они предполагали, что ситуация, с которой они столкнулись, когда прибыли в эту область, была обычной и что местные племена всегда так себя ведут.