Олег Куваев: повесть о нерегламентированном человеке

Куваев намечает такую типологию человеческого материала, возгоняемого в походно-полевых ретортах суровых северстроевских богов: «Если ты неудачлив и слаб, ты – ничтожество в рядах Северстроя. Если удачлив, но слаб, ты – всё-таки личность. Если ты силён и удачлив, ты – личность вдвойне». Чинков, безусловно, и силён, и удачлив, попадая тем самым в последнюю, третью ячейку тарифной антропологической сетки Территории. Есть, впрочем, ещё одно качество, которое в только что приведённой классификации обходится стороной. Это ум, способный принять формы как изощрённого, тренированного чтением множества книг интеллекта, так и природного здравого смысла. Чинков, цитирующий Блока, явно не просто доморощенный мыслитель, склонный к усердному коллекционированию эмпирических фактов. Багаж знаний, которым он обладает, не только выше среднего, но и намного тяжелее того «рюкзака» необходимых практических сведений, который таскает за собой по жизни среднестатистический геолог, будь он полевик или преподаватель Горного института. Интеллект Чинкова ценится «корифеями» Территории наравне с другими качествами, имеющими в их кругу характер добродетели. «Что бы там ни было, но они уважали силу и ум, они уважали удачу», – пишет Куваев. С точки зрения Гурина, Будда не просто удовлетворяет северстроевским требованиям к минимальному уровню интеллектуальной подготовки, но не имеет себе равных в остроте мышления и познавательных способностях. «Учти, что Будда шагу не сделает зря. Он единственный умный человек среди вас, суперменов», – сообщает он Баклакову.

Сила, удача и ум всё же не раскрывают причин таинственной власти Чинкова над людьми. Эти качества не редкость среди тех, кто осваивал Территорию. Должна быть какая-то «добавка», позволяющая Чинкову быть тем, что он есть. Для того чтобы разобраться в её составе, необходимо выйти за пределы моральных критериев поведения – одним из «диадохов» Территории, разделивших между собой её участки после открытия золота Реки, Чинков стал не потому, что чтил этические императивы и неукоснительно соблюдал «золотое правило нравственности». Иными словами, свойства, которые как залог успеха перечислялись ранее (удача, сила, ум), могут быть предложены в качестве желательных и одобряемых всеми. Но Чинков становится Чинковым потому, что без каких-либо угрызений совести – по крайней мере, мы их не наблюдаем – перешагивает через требования морали, переставая быть идеальным образцом для подражания, человеком, которого можно было демонстрировать и юным пионерам, и пламенным комсомольцам, и романтически настроенным первопроходцам. В разговоре с Лидией Макаровной он удивляется, почему за ним закрепилось прозвище Будда. «Глупая и невежественная кличка, не знаю, кто её дал. Я, знаете, специально почитал жизнеописание Гаутамы, прозванного позднее Буддой. Мы с ним антиподы. Он был человек высоких нравственных правил, а я, знаете, грешен. Нет заповеди, которую бы я не нарушил. Он проповедовал созерцание и невмешательство в суетные дела мира, а я вмешиваюсь и суетлив. Он был святым, а меня сочтёт ли кто хоть за элементарного праведника?»

Поговорим подробнее об этих добавочных теневых качествах, делающих из Чинкова не столько человека, сколько легенду – «чёрную» или, наоборот, «светлую», для нас пока не очень важно. В «Территории» прямо сказано, что легенда эта возникла как результат умножения «беспощадности к себе и другим» на фантастическую удачу. Следовательно, множимым романа является качество, которое вслух поощрять не принято, а множителем – вполне легальная северстроевская добродетель, пригодная для пропагандирования среди простого, не рвущегося к власти люда.

Стоит обратить внимание, что беспощадность Чинкова – особого рода. Не щадя тех, кто его окружает и служит средством для достижения поставленных целей, он способен и свою собственную жизнь, если понадобится, принести на алтарь вожделенной победы. Это чрезвычайно важное уточнение, поскольку особей, вывалянных во властных полномочиях, как в дёгте и перьях, и посылающих на убой всех, кроме самих себя, существует огромное количество. Но далеко не каждая из них, попав в Наполеоны, как правило, по партийным спискам, имеет смелость и желание поставить на кон личную судьбу. Чинков сделает это не задумываясь. Эту черту характера Чинкова прекрасно осознает Отто Янович Калдинь, «один из старожилов и основателей Посёлка». Умирая от рака в номенклатурной рижской больнице, Калдинь говорит навестившему его (не из сострадания и желания сказать последнее прости, а по причинам сугубо делового характера) Чинкову: «Теперь я спокоен за управление. Вы бросите на пол свой собственный труп и сами через него перешагнёте, но управление достигнет цели. Я искренне рад».