Олег Табаков

Коломийцева и все прочие роли тех лет, которые мне довелось видеть своими глазами, Олег Павлович играл в особой технике. Это было невероятно сложное соединение несоединимого — театра переживания с театром представления. И хотя в жизни часто замечаешь, что противоположности не исключают, а дополняют друг друга, на сцене от этого взаимопроникновения теряешься. В игре Табакова всегда в сложной целостности существует противоестественное соединение. Твоя логика восприятия все время ломается, ты поверил, открылся повествованию, и вдруг какая-то интонация тебя выбивает, ты замираешь, актер тебе словно подмигнул: не все так просто! Кто-то из критиков такое исполнение условно назвал «театром переживания представления». Скажем проще: редко кто из актеров может одновременно играть героя и свое отношение к нему. Табакову это удавалось: его персонаж всегда выдуман, и как бы ни была маска, сочиненная актером, похожа на собственное лицо Табакова, она остается маской, существующей только в игре и для игры.

О лицедейской природе Табакова, о том, как его любовь к лицедейству обнаруживает себя в быту, особенно на людях, писали много (кто с неприязнью, кто с восхищением) и будут писать еще много раз. Про жизнь реальную удовлетворим любопытство личными мемуарами актера, а не рассказами наблюдателей и свидетелей. А вот азарт лицедейства, который входит и укореняется в непосредственных переживаниях на сцене, всегда интересен, тем более что многое в этом процессе остается загадкой. Табаков одним из немногих до конца жизни сохранил кураж

, задор, грубоватое озорство, заносчивое мужество. Кураж в молодости, как правило, в талантливых актерах всегда присутствует, а с годами куда-то исчезает. То ли от усталости, то ли от накопленной мудрости. Поэтому так редки подлинные открытия. Александр Соколянский точно подметил: «Популярный актер, особенно в возрасте, обязан сохранять образ самого себя — те внешние приметы индивидуальности, которые успели стать общенародным достоянием. Наперекор евангельской притче новое вино приходится вливать в старые меха, да и то если оно есть. Поэтому полновесные возвращения актерского таланта так редки и так драгоценны. Сохранив свои навыки и подчеркивая их неизменность, сделать нечто принципиально новое — задача трудная. Особенно если речь идет о технике переживания, подразумевающей очень интимный контакт между душевной жизнью и актерским инструментарием. Это сделал Олег Табаков, сыграв Коломийцева в „Последних“»[68]

.

Если бы оказалось возможным собрать одновременно всех героев пьес, которых играл Олег Табаков, это было бы удивительное пестрое сборище не похожих друг на друга людей, которые в реальной жизни вряд ли могли бы ужиться. Как же была в состоянии вместить их все, столь разных и противоречивых, одна душа? Однажды на вопрос ученика, как он относится к сыгранным ролям, кого любит, а кого ненавидит, актер ответил, что иногда с кем-то он мысленно разговаривает, кого-то напрочь забыл, а иногда все эти люди толпятся, перебивая друг друга. Но ровно до того момента, пока не началась следующая работа, встреча с другим персонажем. Встреча с другим человеком

— была для него главным событием в театре. Вообще для актера ничто не имеет такого значения, как новый, другой человек. Такая встреча — большая награда и страшное испытание: пойму ли, сумею ли убедить, что этот человек важен и нужен в жизни?

В даровании Табакова была способность принимать человека таким, каков он есть. И это определяло его поступки и в жизни, и в творчестве. Мудрое качество таланта — увидеть и понять человека, что в нем от природы, что заложено воспитанием, кто оказал влияние на формирование характера, где сам герой проявил слабость, а где совершил подлость. Если проделана такая работа — зритель поверит, что это есть жизнь и человек в ней таков, каким его сделали люди, жизнь и он сам. И даже если среди них есть те, с кем мы никогда не пожелаем иметь дела, ничего не изменится, жизнь есть жизнь…. Просто в таких случаях актер работает жестче и беспощаднее, забирается в самые потаенные закоулки их существа, бесстрашно их обнажая. Принимать — не значит соглашаться, принимать — значит уважать и со всеми общаться на равных: с талантливым и тугодумом, одаренным и бездарным.