Оленья кавалерия или смерть от кота своего...

Об этой стороне жизни первопроходцев остались лишь обрывочные сведения, легенды и редкие косвенные упоминания в старинных «грамотах». Например, первопроходец Семён Дежнёв, открывший пролив между Америкой и Азией был женат на якутской девушке Абакаяде — романтическая легенда повествует, как она родила ему сына по имени Любим и долгие годы ждала мужа из похода на Чукотку.

Сохранившиеся документы, в отличие от поэтичных сказаний, содержат сведения куда более прозаические. Так в марте 1651 года казачий десятник Пантелей Мокрошубов в послании якутскому воеводе, описывая состояние русского острога на реке Алазее, среди прочего имущества и меховой добычи упоминает «толмача юкагирскую жёнку именем Малья». «Толмачами» на старорусском звали переводчиков, а «Малья» — это на самом деле юкагирское слово «мар’иль», означающее всего лишь «девочка» или «девушка». Для пленницы русских казаков это слово превратилось в личное имя, а как её звали на самом деле мы никогда уже не узнаем.

Казачий десятник Пантелей Мокрошубов в письме якутскому воеводе так поясняет положение юкагирской девушки — «а та женка ясырка, владеют ею многие люди, хто купит, тот и держит…» Тюркским словом «ясырка» называли тогда пленниц и рабынь, тюркское слово «ясырь» служило обозначением пленных всех полов.

«Велеть той бабе толмачить, а обиды ей никакой не чинить…»

Не трудно догадаться, что именно пленницы, захваченные в стычках с окрестными племенами, становились первыми жёнами русских покорителей Сибири и Дальнего Востока. Впрочем, в условиях первобытной войны «всех против всех», это была обычная судьба многих местных женщин и до прихода русских. Аборигены тайги и тундры тогда жили ещё в настоящем «каменном веке». И сознание первобытного человека воспринимало набеги на соседей как разновидность охоты — поэтому для многих пленниц их новые русские «хозяева», вероятно, казались лишь более удачливыми охотниками…

Вряд ли грубые первопроходцы были галантными кавалерами, но харизматичными и сильными они были точно. В итоге добровольное или насильственное сожительство русских мужчин и местных женщин имело одно поистине стратегическое значение! Первым последствием такого сожительства становились даже не общие дети, а… общий язык. Захватчики и пленницы неизбежно учились понимать друг друга — прежде всего местные девушки, прожив ряд месяцев в русских «зимовьях» и острогах, в окружении десятков казаков и их языка, учились понимать русские слова. Тонкости филологии в данном случае не требовались, даже несколько десятков простейших терминов и фраз уже позволяли общаться.

Но вспомним, что первопроходцам в поисках новых земель и меховой дани требовалось не только проходить тысячи вёрст без каких-либо карт, но и общаться с множеством племён и родов, говоривших на собственных языках и наречиях. И вот именно в таких условиях невольно выучившие русский язык пленницы становились незаменимыми, позволяя казакам-первопроходцам совмещать приятное с полезным….

Не случайно, числившаяся «толмачом»-переводчиком в Алазейском остроге пленница, юкагирская девушка по имени «Малья», заслужила внимание со стороны самого высшего государственного руководства. Впервые сведения о ней поступили в Якутский острог летом 1651 года, а уже в следующем году в приказе якутского воеводы, отправленном на реку Алазею, новому начальнику русского острога предписывалось «прежнево толмача юкагирского роду жёнку именем Малья принять и велеть той бабе толмачить, а обиды ей никакой не чинить…»

К тому времени в Якутске, тогда «столице» российского Дальнего Востока, хорошо изучили удачный опыт использования в качестве переводчиц местных женщин. К сожалению, для историков и в наше время такие «жёнки» остались в тени первопроходцев.

Например, первым из русских людей на реке Яне в 1638 году побывал казачий десятник Елисей Буза, ранее участвовавший в основании Якутского отрога, будущей столицы Якутии. Однако, углубившись в документы XVII века, можно выяснить, что от Якутска до Яны и обратно — это более 4000 километров! — вместе с русским казаком Елисеем прошла «жёнка якутская погромная». Казаки взяли её с собой в качестве переводчицы. Имя этой женщины мы уже никогда не узнаем, а старинный термин «погромная» в документах той эпохи означал, что женщина была захвачена в ходе боёв с аборигенами дальневосточного Севера…

Как Бырчик стала Матрёной

Хорошо известно, что первым из русских людей повстречался с чукчами (см. главу 16) «боярский сын» Иван Ерастов, он же принёс в Россию и первые сведения о землях к востоку от Колымы. Но если внимательно прочитать оставшиеся от походов Ерастова документы, датированные 1644 годом и рассказывающие о его контактах с колымскими аборигенами, то откроется примечательная фраза — «А толмачила те речи распросные баба тунгуская, Бырчик, которая в толмачах на Ындигирской реке».