Ольга, княгиня русской дружины

Мысль попытаться обменять навку у Дивьего Деда на обринское золото на совете мужиков и впрямь всплывала. Но умный дед Доброчай ее отверг: Дивий Дед обманет. Принесешь горшок золота – а дома глядь, там угли черные лежат. Нет, княжьим людям отдать! Это дело верное! Девять куниц уж точно надо платить, так уж лучше отдать то, что само задаром далось в руки. А что она навка, а не девка, русам знать не обязательно. Пусть забирают и платок ее, на первое время поможет. Упустят – сами себя пусть и винят.

Впервые за месяц Соколина наконец помылась как следует, в тепле, с веником и травами. Грязную и потасканную белую вздевалку бабы унесли – небось теперь будут всей толпой тыкать пальцами в тонкую фризскую шерсть, – а взамен принесли новую небеленую сорочку, плахту, свиту. Расщедрились даже на новые белые чулки-копытца.

Все это было бы хорошо. Но выйти ей дозволяли только до кустов и под строгим присмотром. Соколина воображала, как мужики ходят по болоту, выкликая Дивьего Деда и предлагая ему обмен – навку на горшок обринского золота. Да они хоть знают, что это такое, как оно выглядит, золото? Только вот она сомневалась, что Дивий Дед откликнется. И что тогда? Не будут же они вечно держать ее в этой клятой бане?!

Так прошел день. Еще день. С утра до вечера и даже часть ночи Соколина сидела под окошком, прислушиваясь к голосам и шагам. Часто вскакивала и принималась расхаживать по своему узилищу. Выбралась, называется! И чем ей это помогло? Чуть раньше или чуть позже по окрестным весям разлетится слух, что в Лосяшках поймали навку, и тогда сюда сбегутся желающие потаращиться. В том числе и кто-то из Ходимовичей, если не сам старейшина Навкиного края. Ходима ее узнает. И поймет, что не к Ящеру она ушла…

А на третий день ближе к вечеру поднялся шум. Соколина даже испугалась: судя по крикам, на Лосяшки напал неприятель. Увидеть она ничего не могла: баня стояла на отшибе и глядела оконцем на близкую опушку. И сколько она ни бегала от оконца к двери, сколько ни кричала – наверняка же поблизости сидят сторожа, – никто не откликался.

Соколина уже устала метаться, когда ее вдруг осенило. Да это же княжья дружина! Они пришли за данью!

Она снова метнулась к двери.

– Отворите! – Соколина принялась молотить кулаками о дверь. – Выпустите меня!

Она кричала и стучала, пока не отбила кулаки. Потом затихла, чтобы передохнуть, и услышала поблизости шаги.

Отскочила к оконцу. Шаги и голоса раздались совсем близко – и это были не бабы, а мужчины.

Дверь заскрипела. Соколина вдруг испугалась и отпрянула. Заглянул здешний дед – борода по пояс, потом кивнул ей:

– Выходи, дочка. Приехали за тобой.

Соколина шагнула вперед. Медлить не было смысла. Еще пара шагов – и она или спасена, или пропала.

Она шагнула из низкой двери, разогнулась.

Перед ней, в трех шагах, стоял мужчина в сером плаще, сколотом на правом плече круглой бронзовой застежкой. Рыжие, давно не мытые волосы были заплетены в косу.

Соколина ахнула и застыла. Рыжий переменился в лице.

– Хакон… – прошептала Соколина.

Она была потрясена этой встречей, но все же понимала, что она происходит на самом деле. Ничего удивительного, если сборщиков дани возглавляет князев брат.

Он все-таки приехал за ней. Не так, как ей мечталось под сосной, но все же приехал. И с дружиной…

Логи-Хакону пришлось сложнее: ему обещали заплатить дань за два года девкой и уверяли, что девка здоровая и хорошая. Он не верил: Лосяшки вроде с голоду не пухнут, чтобы хороших девок отдавать в чужие люди. Видать, испорченная какая-нибудь. Но такого он не ожидал. И не верил своим глазам.

А ведь не обманули, подлецы. Девка хорошая…

И чем дольше Логи-Хакон смотрел на ее изумленное лицо, тем прочнее утверждался в мысли, что это ему не снится. А потом пришло и еще одно соображение. Похоже, в Лосяшках он нашел гораздо больше, чем дань сразу за два года…

* * *

– Но мы должны вытащить их оттуда! Сейчас же!

– Да пойми ты – мы не можем в это ввязываться! Если что-то пойдет не так, Мистина меня убьет.

– Ты боишься? – Соколина вонзила в Логи-Хакона торжествующий пылкий взгляд, зная, что против этого приема не устоит ни один мужчина.

– Я боюсь за них! Если моя попытка их спасти погубит их, уже ничего нельзя будет поправить, и я не хочу, чтобы всю оставшуюся жизнь это висело на моей совести.

– Так, по-твоему, они должны всю жизнь торчать на этом дидковом болоте?

– Да не всю жизнь! Ты сказала, что тебя считают утонувшей и не будут искать. Значит, сейчас им ничего не грозит. Они могут побыть там еще немного, пока мы все расскажем Ингвару и Мистине. Пусть Мистина приходит за ними сам. И если у него что-то сорвется и он не найдет свою семью живой, то не я буду за это отвечать.

Увидев Соколину и уразумев, что она ему не примерещилась, Логи-Хакон тут же приказал своим людям взять старейшин Лосяшек.

– Вы украли эту девку! – сказал он. – Она ведь не ваша. Где остальные?

– Не украли! – закричал Доброчай. – Не украли, а нашли!

– И других у нас нет, она одна была!

– На болоте нашли!

– У нас и платок ее есть!

– Какой, йотуна мать, платок!

– Да ее… чтоб она не сбежала.