Ольга, княгиня воинской удачи

Как ни ломали головы лучшие умы дружины, способа раздобыть хоть сколько-то хмельного не нашли. Ни молока, ни меда, из чего можно сделать скороспелую брагу для проводов, раздобыть на этом пустынном берегу было никак невозможно.

– В греки попадем, вина возьмем – тогда выпьем на старика, – утешил Ингвар.

– Кабы не родич ваш, уже бы там были, – буркнул Дивьян.

Вместе с Ингваром и его приближенными пришел Боян. Внутри стана он пользовался почти полной свободой, но передвигался мало – хромал из-за раны в бедре и опирался на посох из свежевырубленной жерди.

– Добри Небеса, что это? – охнул он, едва увидев лодью.

Мистина в удивлении повернулся к нему, не понимая, чего в этом такого особенного.

Боян показывал на троих дунайских пленников: девушку и отроков. Этих нарядить было не во что, они оставались в своих бедных одеждах, только у девушки на голове появился цветочный венок, старательно сплетенный руками зелейника Колояра. Ее длинные черные волосы были распущены и тщательно расчесаны, а на бледном лице застыло отрешенное выражение, будто душа ее где-то не здесь. Лишь глаза странно блестели.

Мистина кивком подозвал Колояра:

– Ну как?

– Готово! – Держанович кивнул на пленников, явно гордясь своим умением. – Годится здешняя сон-трава. Уже в очи Маренины смотрят все трое.

– Кто сии люди? – встревоженно воскликнул Боян и даже подошел ближе, хотя передвигаться ему было нелегко. – Где вы их взяли? Что вы с ними хотите сделать? Добри Небеса!

– Где взял Буеслав – мы не спрашивали, а пойдут они с дедом в Навь, – пояснил Мистина.

И добавил:

– Вместо тебя и твоих парней. Понимаешь?

– Господи Исусе! – Боян побледнел. – Я же говорил вам! Мы, болгары, – христиане! Боги Нави не получат наших душ, даже если вы убьете нас во имя их! Вы погубите их напрасно!

– Мы наш долг ему отдадим, а там, за крадой, пусть он сам за своим добром следит, – усмехнулся Мистина. – Чернига наш был хваткий – своего не упустит. И если еще какой бог придет за их душами, я бы поставил на старика!

– Молю тебя, позови ко мне князя. Мне нужно сказать ему… Очень нужно.

Мистина вопросительно посмотрел на него.

– Господом Христом… Владыкой Нави молю тебя!

И снова между ними проскочила искра понимания, что касалась глубинной сущности их душ и не выражалась в словах. Мистине вновь вспомнилась Эльга, и в этой сгустившейся тьме, полной мрачных отблесков погребального огня, мысль о ней была как серебряная луна средь черного неба.

Он отошел, вскоре вернулся с Ингваром.

– Чего вы? – Князь был полон тревожного оживления. – Начинать пора.

– Прошу тебя! – обратился к нему Боян. – Отпусти этих троих бедняков. Не губи их жизнь и не бери на себя лишний грех.

– Мы отдаем их деду в спутники, – жестко ответил Ингвар. – Не такой он был человек, чтобы в одиночку уходить.

– Я дам вам другую жертву.

– Ты же не себя?.. – заикнулся Эймунд.

– Послушай! – опираясь на костыль, Боян шагнул к Ингвару. – Помнишь, я рассказывал о святилище на Белом острове…

– Ну?

– Святилище разрушено… Но это не важно. Отпусти этих троих… Не убивай их… Я спою песнь, она откроет врата Нави и усладит слух ее владыки, за что он даст вашим мертвым самое лучшее место в своих палатах.

– Споешь? – Ингвар удивленно глянул на него.

– Да, – сокрушенно вздохнул Боян. – Это грех, но меньший, чем если я дам умереть этим людям ради жертвы дьяволу. Это мне простится.

– И ты считаешь, это будет равнозначный дар? – недоверчиво спросил Мистина.

– Убедитесь сами. Прикажи принести мои гусли. Вы же нашли их?

После ночной схватки часть Бояновой дружины бежала на своих лодках, но часть их осталась – те, для каких не хватило гребцов. Среди них оказалась и лодья с пожитками Бояна, в том числе заботливо укрытыми в провощенную кожу гуслями.

Ингвар вопросительно глянул на побратима. Его томило любопытство, но и опасение. Что Боян – гусляр и певец не чета дружинным горлопанам с их любимым «Мы ловили медведя», было ясно и так. Но в устах умелого кощунника обрядовая песнь – оружие. Немало есть сказаний о силе, что она несет. Такой певец может заставить сотню гостей на пиру плясать до изнеможения, до смерти – а может сразу погрузить в вечный сон. Или лишить силы целое войско, сделать бойцов беспомощными, как младенцы.

И если есть на свете человек, способный на такое, то Ингвар не удивился бы, убедившись, что тот стоит перед ним.

– Поклянись твоим богом, что не причинишь вреда мне и моим людям.

Боян вынул из-под кафтана золотой эмалевый крест на цепочке и поцеловал его:

– Я не хочу причинять вреда тебе и твоим людям. Лишь хочу спасти этих несчастных от бессмысленной гибели во славу сатаны.

– Колошка, знаешь, где его поклажа? – Ингвар глянул на отрока.

– Гусли принести? – понятливо кивнул тот и по знаку князя вдвоем с Соломкой пустился бегом по песку вдоль шатров.

– Чего не начинаем-то? – К ним подошел Негода, заложив руки за пояс и выпятив брюхо. – А то девка остынет, а мясо пережарится!

Вокруг захохотали, но Ингвар качнул головой:

– Обождите. Князь Боян нам сейчас петь будет. То есть Черниге и…

– И Кощею с Мареной, – подхватил Мистина.