Олигарх

Самолет приземлился в нашем аэропорту во второй половине дня. Забрать багаж, дождаться служебную машину — обычное дело, но для меня все было особенным, значимым. Потому что в Праге Тихонов превратился в Руслана. В моего Руслана. И сейчас в толпе незнакомых людей мой Руслан крепко держал меня за руку. А я таяла от счастья, потому что не было ничего важнее его теплой и сильной руки. Его серых глаз, мужественного профиля. Почему-то именно сейчас, когда мы ждали машину на фоне накрапывающего дождика и промозглой сырости, я взглянула на него — лишь на миг — и сердце пронзило. Я люблю его. Осознала и сжала его руку в кожаной перчатке крепче. Он скользнул по мне взглядом — и все понял. Улыбнулся одними уголками губ и тоже сжал мою руку сильнее. В серых глазах вспыхнуло тепло. Привлек меня к себе и крепко обнял. Зарылся лицом в мои волосы и с наслаждением вдохнул их запах.

Мы стояли, прижавшись друг к другу, — и будто не было вокруг дождя, сырости, ветра. Не было спешащих забраться в такси недавних пассажиров самолета. Были только Руслан и Ксюша.

— Руслан Георгиевич! Добрый день! Машина ждет!

Нам на встречу спешил Тарас.

Мы взглянули друг другу в глаза еще раз, понимающе улыбнулись и обернулись. Одновременно, будто в унисон.

— Очень хорошо, что ждет, — кивнул Тихонов.

Крепко взял меня за руку, и мы заспешили в теплый автомобиль.

До моего подъезда машина доехала быстро.

— До завтра, Ксюша.

Руслан склонился ко мне и подарил нежный поцелуй в губы.

Я улыбнулась. Коснулась ладонью его колючей щеки.

— До завтра.

— Я позвоню вечером. Как дела разгребу.

— Буду ждать.

Я вышла из машины. Тарас достал мой чемодан из багажника и помог донести до двери подъезда.

— Пока Ксюша. Завтра в восемь.

Я рассеянно кивнула.

— Да, завтра в восемь.

Помахала на прощание. Когда черная «тойота» скрылась за поворотом, распахнула двери подъезда и бодро зашагала наверх. Меня переполняло счастье. Я везла домой полчемодана сувениров. И чешские вафли, и сыр в красивых коробочках, и пивные кружки для папы и тети Любы. Я даже успела купить куклу-марионетку и гору магнитиков с пейзажами Праги.

Правда, самый красивый магнитик Тихонов забрал себе, на память о нашем путешествии. И мысль о том, что у него дома на холодильнике поселится маленький квадратик, который будет напоминать о нас, тоже заставляла сердце биться быстрее.

Нажала на кнопку звонка. Двери открыла тетушка.

— Тсс, — сразу же приложила палец к губам она. — Отец только заснул.

— О, конечно, — тревога окатила с головы до пят. А следом за ней, стоило мне войти в прихожую, в нос ударил запах. Едва уловимый, но довольно осязаемый. Внутри что-то оборвалось. Мой ночной кошмар сбылся. В нашей квартире поселился запах смерти.

— А почему он спит? — ставя на пол чемодан, шепотом поинтересовалась я.

— Со вчерашнего дня начали колоть обезболивающие, — вздохнув, отмахнулась тетя. — Завтра снова консилиум. Лекарства не действуют. Улучшений нет. Последняя химиотерапия очень сильно подсадила его иммунитет.

— Во сколько консилиум?

— В час дня. А там, в порядке живой очереди.

— Я поеду с вами.

— А работа?

— Руслан меня отпустит.

— Руслан? — усмехнувшись, переспросила тетя, и я покраснела.

— Ага, понятно все. Предохраняйся хотя бы с Русланом своим. А то, как знать, что у него на уме. Сегодня ты, завтра еще кто-то. В подоле принесешь, что мы делать будем? Денег лишних нет.

Я не ответила. Быстро сняла верхнюю одежду и прошла в ванную комнату, вымыть руки. Стало обидно. Счастье, как смахнуло от этих злых слов.

— Бабуль, я приехала, — заглянув в папину комнату, сообщила шепотом.

Она сидела у кровати. Потерянная, поникшая. Казалось, стала еще тоньше. Будто диагноз, неотвратимый, страшный — иссушил ее изнутри.

Папа крепко спал. Рядом лежали ампулы и шприц. Запах смерти был особенно острым. Он пробирался под кожу, и будто резал ножом.

Бабушка поднялась. Подошла ко мне, обняла. Я попыталась улыбнуться, но вышло как-то жалко. Вымученно. Не будет мая. Не будет моря. Болезнь — коварная штука. Рак пожирал моего отца изнутри, распускал свои щупальца, а мы ничем не могли помочь.

Ближе к ночи он проснулся. Я не любила много болтать. Но теперь сидела на краю его кровати, и без умолку, чрезмерно наигранно захлебываясь от восторга, щебетала о Праге. Будто знала — стоит мне остановиться, и я не выдержу, расплачусь. Показывала фотографии, хвасталась набором из чешского граната, который Тихонов купил мне на заводе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И вроде бы отчаяние отступило на время на задний план. Все оживились. С интересом пробовали чешский сыр в красивых коробочках, со смехом дергали за нитки куклу. Бабушка и тетя примеряли по очереди колье из граната перед зеркалом.

Но мой отец слишком быстро устал. Он почти ничего не ел, и снова попросил укол.