Олигарх

Когда он заснул, я вернулась в свою комнату. Растерянно выложила из чемодана оставшиеся вещи и приготовила одежду для завтрашнего рабочего дня. На душе было тоскливо. Сердце сковал ледяной страх за папу. На миг мне даже показалось, что оно замерло и больше не бьется. На пороге, гадко ухмыляясь, маячила призрачная мантия смерти.

Глава 34.

Позвонил Тихонов. Звонок телефона был таким неожиданным, что я вздрогнула.

— Как дома, Ксюша? Всем сувениров досталось?

— Всем, — выдохнула я. — Как Гораций? У него все в порядке?

— А что с ним будет? Пожил в гостях у Тараса, вернулся домой. Дома у меня одно плохо. Без тебя плохо, Ксюша.

Я грустно улыбнулась.

— Мне тоже.

— Завтра увидимся.

— Отпустишь меня в час?

— Куда?

— На консилиум снова. Лекарства не помогают. Папе хуже стало. Доктор сказал, его с собой привезти.

— Ясно… — он на миг замолчал. — Я с тобой поеду. И пусть твои гордые родственники не брыкаются, платить нам не надо. Ясно?

— Да.

Снова улыбнулась. Хорошо, что Руслан есть. Что мы есть. Только на душе тревожно. Предчувствие нехорошее перехватило горло, не давая вздохнуть.

На следующий день мы с Русланом торопились к моему подъезду. Бабушка и тетя помогли папе спуститься вниз. Всем было уже не до гордыни. Поздоровались, вроде как познакомились. Бабушка недовольно фыркнула, но ничего не сказала, села назад рядом с папой.

Мы снова оказались в той страшной очереди. Только теперь я была не одна. Тихонов стоял у двери, никого вне очереди не пропускал. Да никто и не смел мимо него пройти — слишком грозно он смотрел на всех, кто пытался к двери приблизиться без права на прием.

Нас приняли. Выслушали жалобы от папы, посмотрели последние анализы, а потом приказали за дверью подождать.

Отец совсем устал. Мест, чтобы сесть, у двери кабинета не было.

— Руслан, его в машину надо. Я сама дождусь результатов, — не удержалась я.

— Идем, Саша, сегодня у тебя королевская доставка. Надо пользоваться моментом, — пыталась шутить тетя Люба.

Бабушка молчала. Исподлобья взглянула на Тихонова и засеменила следом, помочь усадить отца в машину. Слишком холодно было ждать снаружи.

Не прошло и пяти минут после их ухода, как дверь распахнулась.

— Коренев, — назвала фамилию выглянувшая доктор.

— Я здесь, — улыбнувшись, махнула рукой и подошла.

— Вот выписка, к нам в онкоцентр больше не приходите.

— Как… не приходить? Совсем? — опешила я.

— Совсем. Все по месту жительства в поликлинике.

— Но там же… кроме обезболивающих нет ничего…

— В бумажке все написано, — зло рыкнула она, и с силой хлопнула у меня перед носом дверью.

Я оторопело уставилась на маленькую справочку. Симптоматическая терапия и необходимые обезболивающие и снотворные препараты. Только сейчас я начала понимать, что нас отправили домой умирать. Без права на жизнь.

Все еще не веря тому, что у меня на руках билет в один конец, медленно вышла на ноябрьский холод.

— Ксюша, — высунувшись из машины, позвал меня Тихонов. — Что там? Рецепт выписали?

Я села в машину.

— Что, Ксюша? — с надеждой взглянул на меня отец.

— Сказали, к ним больше не приходить.

— Как, не приходить?

— Почему не приходить?

— А куда приходить? — затараторили мои родственники все разом.

И лишь Тихонов, скользнув по мне взглядом, все понял. Осторожно сжал мою руку своей.

Я отдала выписку тете.

— Что значит, по месту жительства? Чем нам помогут в простой поликлинике? Там же только обезболивающие препараты дают! — возмущалась тетя.

— Может, еще есть способы как-то остановить опухоль? Я… я потерплю… Ксюша, давай вернемся! — заволновался папа.

— Они… двери передо мной закрыли. — Сглотнула я. — Сказали, нам у них делать больше нечего.

В машине повисло гробовое молчание. Тихонов, чертыхнувшись, включил зажигание, и вскоре черный внедорожник влился в поток автомобилей. Снег с дождем бил по лобовому стеклу. Зловещая тишина давила на виски так, что казалось — еще немного, и моя голова взорвется от боли.

У подъезда тетя и бабушка взяли папу под руки. Поблагодарили Тихонова и медленно двинулись наверх. Я смотрела им в спины, и горло душили рыдания. Папина худая фигура в потертом драповом пальто, сгорбленные перед неизбежностью плечи…

Забралась обратно в машину. Вжалась в сидение, закрыла лицо руками и всхлипнула. Я ревела, как маленькая. Билась лбом о стекло, сжимала кулаки, но не было никаких сил справиться с истерикой.

Снег с дождем продолжали лупить по машине, расплывались мутными потеками. Тихонов молчал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я боялся, что ты там не сдержишься, — растерянно подал голос он и включил печку.

Достал из бардачка бумажные платочки и протянул.

— Нелегко нам придется, да… Надо пережить… Только пережить, Ксюша… — прижимая меня к своей груди, тихо приговаривал он.

Я вдруг подумала — как хорошо, что он сейчас рядом. Что есть, кому согреть меня своим теплом перед неотвратимым, страшным. Перед смертью.

Глава 35.