Олимпийские игры. Очень личное

В июне 2016-го я прилетела в Вену на Совет Международной федерации легкой атлетики, который должен был решить вопрос о допуске российских легкоатлетов на Олимпийские игры в Рио-де-Жанейро. Уже на подступах к Гранд-отелю, в котором должно было пройти заседание, теснились многочисленные телекамеры. Между ними от микрофона к микрофону неторопливо передвигался герой целого ряда скандальных антироссийских фильмов – Хайо Зеппельт. Процесс явно нравился немцу. Периодически он подзывал ассистентов, поправлял телевизионный грим, и интервью возобновлялись. Когда прессе было предложено переместиться в специально отведенное для работы помещение, Зеппельт скользнул взглядом по моему лицу и, ничем не показывая, что мы знакомы, прошел мимо.

А знакомы мы были, как выяснилось, с достаточно давних времен. Летом 2014 года мне позвонил один из немецких тренеров и попросил оказать содействие его знакомому журналисту. Мол, тот собирается сделать какой-то материал по допингу, знает, что я когда-то серьезно занималась этой темой, и хочет задать несколько вопросов.

Имя журналиста тренер тоже назвал – это был Хайо Зеппельт. Мне это имя ни о чем не говорило, и я порядком удивилась, увидев в холле отеля «Славянка» человека, с которым на протяжении многих лет неоднократно пересекалась на плавательных соревнованиях в Германии. Просто для какого бы то ни было общения никогда не было повода: Хайо принадлежал к категории фрилансеров, а эта публика обычно не столько работает на соревнованиях, сколько тусуется везде, где только можно, в надежде зацепить что-нибудь «жареное». Поэтому и отношение к таким персонажам редко бывало серьезным.

Разговор у нас тогда не получился. Я начала было объяснять собеседнику, что фармакология в спорте присутствовала всегда, и что я, как бывшая спортсменка, не вижу большой разницы между теми, кто принимает вещество из запрещенного списка, и теми, кто принимает его же, но под прикрытием «терапевтического исключения», заметила, что не считаю проблему чисто российской и очень сомневаюсь в том, что в современном спорте она способна быть системной – не то что во времена ГДР.

– Запрещенная фармакология – это всегда очень личная история, – втолковывала я Зеппельту. – Исключением могут быть разве что страны с тоталитарным режимом, где на кону если не расстрел, то профессиональная смерть, что сильно затрудняет взвешенный выбор. Во всех остальных вариантах – это именно вопрос выбора самого спортсмена. Именно поэтому не может и не должно быть в этом вопросе никаких общих тенденций и тем более – коллективной ответственности…

Но Зеппельт быстро заскучал.

– Скажите, вы знаете человека по фамилии Португалов? – внезапно спросил он. – Может быть, он согласится рассказать мне, как давал допинг вашим спортсменам? И может быть, посоветуете, к кому из действующих спортсменов, принимающих допинг, я мог бы обратиться за интервью?

Я, честно говоря, опешила.

– Послушайте, вы всерьез полагаете, что, если спортсмен принимает запрещенные препараты, он будет это афишировать? Даже если бы мне были известны такие люди, как считаете, они согласились бы разговаривать с незнакомым человеком на подобные темы? Могу вам только порекомендовать поискать тех, кто когда-либо был дисквалифицирован, ничего в спорте не добился и обижен на весь мир. За хорошие деньги они, полагаю, расскажут вам все, что хотите.

Когда я вернулась домой и поделилась впечатлениями с мужем-фотографом, он иронично хмыкнул: «О-о… До тебя он тоже добрался?»

Выяснилось, что в фотографических кругах, где принято достаточно широко сотрудничать с иностранными коллегами и всячески оказывать им содействие, Зеппельт уже успел стать одиозной фигурой. На протяжении довольно долгого времени он подыскивал себе российского «фиксера»: так называется человек, который за определенную плату сопровождает иностранца в стране, решая его проблемы с транспортом, а если нужно, то и с правоохранительными органами, организовывает различные встречи и обеспечивает перевод. Немцу раз за разом отказывали, поскольку слишком бредовыми казались запросы. Одна из просьб Зеппельта сводилась к тому, чтобы провести его в аптеку Олимпийского комитета России и сфотографировать полки с запрещенной фармакологией. В идеале – чтобы на аптечных склянках были видны этикетки с наклейками «Допинг». Видимо, в представлении немца допинг российским спортсменам отвешивался прямо в ОКР. Килограммами.

Тогда мы с мужем долго смеялись, но, как выяснилось, зря: уже в декабре вышел документальный фильм Зеппельта под названием «Тайный допинг. Как Россия одерживает свои победы». Главным действующим лицом фильма стала дисквалифицированная за допинг российская бегунья Юлия Степанова. Прием, который был использован в фильме, оказался старым, как мир: спортсменка с несостоявшейся из-за дисквалификации карьерой, к тому же отчаянно нуждающаяся в деньгах, наговорила на камеру подробностей, от которых волосы вставали дыбом.