Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

Он жаждал вновь узреть: и пруд в заветном месте,Лачугу бедняков, что посещали вместе,    И одряхлевший вяз,То дерево – оно в глуши лесной укрыто,Убежище любви, где души были слиты    И губы много раз.Упорно он искал и дом уединенный,

Ограду и густой, таинственный, зеленый,    Знакомый сад за ней.Печален он бродил, а перед ним в смятеньеПод каждым деревом, увы! вставали тени    Давно минувших дней[102].

Дни, проведенные в раздумье и в прогулках по тем местам, где он познал нежнейшую свою страсть, завершились созданием поэмы «Грусть Олимпио». Отчего же «грусть» после такого счастья? Оттого, что контраст между вечно прекрасной природой и быстротечными радостями человека болезненно ранил поэтов романтической школы:

Как безвозвратно все уносится забвеньем,

Природы ясный лик изменчив без конца,И как она легко своим прикосновеньемРвет узы тайные, связавшие сердца!..Пройдут другие там, где мы бродили ране,Настал других черед, а нам не суждено.Наш вдохновенный сон, и мысли, и желаньяДано продолжить им, но кончить не дано…

Ну что ж, забудьте нас, и дом, и сад, и поле, —Пусть зарастет травой покинутый порог,Журчите, родники, и, птицы, пойте вволю, —Вы можете забыть, но я забыть не мог!Вы образ прошлого, любви воспоминанья,Оазис для того, кто шел издалека.Здесь мы делили с ней и слезы и признанья,

И здесь в моей руке была ее рука…Все страсти с возрастом уходят неизбежно,Иная с маскою, а та сжимая нож —Как пестрая толпа актеров безмятежноУходит с песнями, их больше не вернешь[103].

В этих строках поэт бросает вызов времени. Желая сильнее поразить воображение читателей, Гюго воплотил свой замысел в самых бесхитростных картинах природы, в самых безыскусных воспоминаниях. «Озеро» – прекрасное стихотворение Ламартина, поэма Гюго имела не меньше достоинств. Жюльетта переписывала ее и в простоте душевной называла ее «стихами, где говорится о наших прежних прогулках», и, впервые за долгое время, не выразила должного восхищения этим великолепным подарком, который Гюго ей преподнес. Возможно, она не испытала особой радости, видя, что он называет минувшим то, что в ее глазах было вечностью. Жюльетта только просила его вернуться с ней в милую ее сердцу долину, так как была уверена, что ей легче, чем ему, удастся отыскать те уголки, где они были счастливы. О женщины, как любит точность ваш практический ум! Вы им толкуете о вечности, а они вам – о топографии.

Как и Жюльетта, критики не признавали тогда совершенства творения, брошенного им к ее ногам с царственной щедростью. В своей статье о «Внутренних голосах» Гюстав Планш утверждал, что лирическая поэзия Гюго является скорее игрою слов ради слов, чем художественным средством выражения мысли, что автору, хотя он «пользуется цезурой и рифмой с мастерством искусного тактика», не удается показать «живых людей рода человеческого». Планш признавал, что в «Осенних листьях» поэт на время отказался от виртуозности ради большей искренности в передаче чувств, но, как утверждал критик, Гюго затем вновь вернулся к праздному суесловию.