Оливер Твист

Кухарка и горничная побжали, сломя голову, докладывать, что мистеръ Джайльсъ поймалъ разбойника, а котельщикъ тмъ временемъ старался привести въ чувство Оливера, чтобы онъ не умеръ раньше, чмъ его повсятъ. Среди этого шума и суеты послышался вдругъ нжный женскій голосъ и все сразу стихло.

— Джайльсъ! — произнесъ этотъ голосъ сверху лстницы.

— Я здсь миссъ! — отвчалъ мистеръ Джайльсъ. — Не бойтесь, миссъ! Со мною ничего не случилось… Онъ не очень сопротивлялся, миссъ, я скоро угомонилъ его.

— Тс!.. — Отвчала молодая двушка, — вы еще больше воровъ напугаете мою тетю. Сильно ли раненъ, бдняга?

— Отчаянно, миссъ, — отвчалъ Джайльсъ съ неописаннымъ удовольствіемъ.

— У него такой видъ, миссъ, что онъ, того и гляди, умретъ, — отвчалъ Бриттльсъ тмъ же способомъ, какъ и раньше. — Не желаете ли сойти внизъ и посмотрть на него, миссъ, на тотъ случай, если онъ умретъ.

— Тс! подождите минутку, я поговорю съ тетей.

Такимъ же легкимъ и нжнымъ шагомъ, какъ нженъ быль ея голосъ, двушка удалилась. Скоро она вернулась и приказала, чтобы раненаго снесли осторожно наверхъ въ комнату Джайльса и чтобы Бриттльсъ осдлалъ лошадь и немедленно отправился въ Чертсей за докторомъ и констеблемъ.

— Не взглянете ли на него сначала, миссъ? — сказалъ мистеръ Джайльсъ съ такою гордостью, какъ будто Оливеръ былъ рдкою птицею, которую онъ подстрлилъ. — Однимъ глазкомь, миссъ!

— Не теперь, ли за что! — отвчала молодая двушка. — Бдняжка! Обращайтесь съ нимъ добре, Джайльсъ, ради меня.

Старый слуга взглянулъ на говорившую, когда она уходила, съ выраженіемъ такой гордости и восторга, какъ будто это было его собственное дитя. Склонившись затмъ къ Оливеру, онъ помогъ снести его наверхъ съ нжностью и осторожностью женщины.

XXIX. Глава, знакомящая съ обитателями дома, гд пріютился Оливеръ

Въ красивой комнат — обстановка которой, однако, носила скоре печать стариннаго комфорта, чмъ новомоднаго изящества — сидли за прекрасно сервированнымъ завтракомъ, дв дамы. Мистеръ Джайльсъ, одтый съ безукоризненной щепетильностью въ черную фрачную пару, прислуживалъ за столомъ. Онъ занялъ позицію на полудорог между буфетомъ и столомъ; вытянувшись во весь свой ростъ, отогнувъ голову назадъ съ едва замтнымъ, въ то же время, наклономъ въ бокъ, онъ выставилъ впередъ лвую ногу и заложилъ правую руку за бортъ жилета, въ то время какъ лвая, висвшая книзу, держала подносъ. Онъ имлъ видъ человка, который полонъ весьма пріятнаго сознанія своихъ заслугъ и своего значенія.

Одна изъ дамъ была пожилая; но она держалась еще такъ стройно, что могла посоперничать съ высокой спинкой дубоваго кресла, въ которомъ она сидла. Одта она была съ чрезвычайнымь вкусомъ и аккуратностью; въ ея старомодномъ наряд видны были легкія уступки послдней мод, но такія, которыя не только не вредили старинному покрою, а напротивъ, выгодно оттняли его. Она величаво сидла, сложивъ руки, а глаза ея — огонь которыхъ почти не помраченъ былъ годами — внимательно смотрли на молодую двушку.

Эта двушка переживала милый, весенній періодъ расцвтающей женственноcти. Ея возрастъ былъ таковъ, что — если только Господу угодно бываетъ облекать ангеловъ въ смертныя формы — не было бы святотатствомъ предположить, что они вселяются именно въ существа, подобныя ей.

Ей было не больше семнадцати лтъ. Земля казалась не ея стихіей, земныя существа — не изъ одного съ ней міра, такъ тонокъ и изященъ былъ ея образъ, такая она была нжная и кроткая, чистая и прекрасная. Задумчивость, свтившаяся въ ея глубокихъ синихъ глазкахъ, и запечатлнная на ея благородномъ чел, была какъ бы не отъ міра сего и не соотвтствовала ея годамъ; и въ то же время смна выраженій нжности и веселья, тысячи переливовъ свта, игравшихъ на ея лиц и не оставлявшихъ тни, а въ особенности улыбка, веселая, счастливая улыбка, — были созданы для семьи, для домашняго очага, для счастья.

Она усердно исполняла обязанности хозяйки. Случайно поднявъ глаза, когда старая дама смотрла на нее, она игриво откинула назадъ свои просто причесанные волосы, и въ ея отвтномъ лучистомъ взгляд было столько любви и непритворной нжности, что небесныя существа просіяли бы, глядя на нее.

— Вдь ужъ больше часу, какъ ухалъ Бриттльсъ? — спросила старая дама посл нкотораго молчанія.

— Часъ и двнадцать минутъ, сударыня, — отвтилъ мистеръ Джайльсъ, взглянувъ на серебряные часы, которые онъ вытащилъ за черный шнурокъ.

— Онъ всегда медлитъ, — замтила старая леди.

— Бриттльсъ всегда былъ мшковатый мальчикъ, сударыня, — отвтилъ слуга.

Замтимъ, кстати, что Бриттльсъ былъ мшковатымъ мальчикомъ въ теченіе боле тридцати лтъ и слдовательно не было уже большого вроятія, что онъ сдлается когда нибудь расторопнымъ.

— Онъ, кажется, длается все хуже и хуже, вмсто того, чтобы исправиться, — сказала старая дама.

— Ему можно извинить. Быть можетъ онъ запаздываетъ изъ за желанія поиграть съ другими мальчиками, — съ улыбкой замтила молодая двушка.