Оливковое дерево

Дыхание кристаллизовалось нежными завитками белой дымки в морозном воздухе, когда Хелена шла на утренний класс.

В это время года город был особенно привлекателен: великолепные каменные здания в традиционном праздничном убранстве с мерцающими электрическими гирляндами, украшенные еще и блестящей глазурью свежего снега, выпавшего ночью. Был канун Нового года, и атмосфера веселья и возбуждения, казалось, охватила всех и вся.

То есть всех, кроме нее. Хелена не знала, сможет ли она когда-либо снова почувствовать счастье, возбуждение или вообще… что-нибудь. Прошло почти два месяца с тех пор, как уехал Александр, и дни отчаяния и ночи рыданий в подушку со временем сменились оцепенением, которое, кажется, достигло глубин души. Наконец ей пришлось принять, что, по какой бы то ни было причине, Александр никогда не вернется в Вену. Или к ней.

Хелена помедлила перед Государственной оперой и посмотрела на золотистые каменные арки, которые сегодня вечером будут подсвечены для пущего великолепия. Какая ирония, подумала она, что на низшей эмоциональной точке жизни ее карьера стремится к новым высотам. В этот вечер она должна была танцевать главную партию в гала-представлении «Сильфиды», и новый балет «Художник» обретал форму и должен был стать самой крупной постановкой предстоящего сезона. Хелена знала, что авторитет первых исполнителей роли может вывести их карьеру на новый уровень, но сейчас она с трудом находила в себе силы радоваться.

По крайней мере, подумала она, приближаясь к служебному входу, дисциплина и строгость профессиональной жизни не давали совсем сойти с ума от горя.

Поздоровавшись со швейцаром, Хелена прошла по лабиринту коридоров к своей гримерке, где сбросила пальто с меховым воротником и надела репетиционное трико и гетры. Добавила любимую, немного побитую молью полосатую кофту, чтобы уберечься от холода, пока тело не разогреется. Собрала белокурые волосы в пучок, плотно завязала атласные ленты пуантов на лодыжках и покинула гримерку, свое убежище.

Разные танцоры труппы уже ждали на громадной сцене, болтая группками или растягиваясь у станка. Несмотря на подавленное состояние, Хелена не могла сдержать печальную улыбку, размышляя о контрасте между разномастными репетиционными костюмами (в комплекте с дырявыми колготками) и лицами танцоров без грима – и тем, как они все будут выглядеть вечером на сцене. Она слегка содрогнулась, на мгновение вглядевшись в темноту пустого зала, который позже будет ослепительно освещен, демонстрируя великолепие позолоченных балконов, до отказа забитых предвкушающей публикой, – больше двух тысяч человек.

Поздоровавшись с коллегами, она заняла место у станка. Появился руководящий классом репетитор, заиграл пианист, и класс начался обычными плие. Хелене не надо было думать об экзерсисах: тело выполняло их столько тысяч раз, что работало на автопилоте, готовя себя к ответственной роли Сильфиды. Накануне состоялась генеральная репетиция, и все прошло хорошо, хотя она впервые исполняла эту роль и сильно нервничала; но по опыту знала, что перед публикой, на волне адреналина, станцует лучше.

– Доброе утро, Хелена, cara, – раздалось за спиной, когда Фабио занял место у станка.

– Снова опаздываешь, – упрекнула она, когда все повернулись, чтобы выполнить тот же экзерсис на другой ноге.

– Это все будильник, он явно сломан, – ответил он, лукаво закатив темные глаза.

Хелена знала, что на языке Фабио это означает роман.

– Что ж, уверена, ты мне все расскажешь после класса.

* * *

В тот вечер Хелена сидела в гримерке, опытной рукой заканчивая грим. День был заполнен событиями: утренняя репетиция, потом многочисленные интервью после ланча. Времени на отдых было мало, и она чувствовала пронизывающую ее электрическую энергию нервного напряжения. Чтобы отвлечься, она взяла карточку, лежащую возле пышного букета белых роз – самого большого и роскошного из нескольких цветочных подношений, расставленных по комнате, – и прочитала ее.

«Дражайшая Хелена!

Позвольте вновь поблагодарить Вас за то, что оказали мне честь отобедать со мной на прошлой неделе и что согласились сопровождать меня на завтрашний бал. Удачи сегодня вечером. Я буду любоваться Вами из зала.

Ваш Ф.

Принц Фридрих фон Этцендорф».

Потом Хелена заметила, что среди цветов спрятан маленький пакет, завернутый в серебряную папиросную бумагу. Развернув упаковку, она обнаружила бархатную коробочку и открыла крышку. Внутри лежало изящное ожерелье из трех сверкающих каплевидных бриллиантов на тоненькой цепочке. Она откинулась на спинку стула, ошеломленная расточительностью подарка. Смотрела на свое отражение в зеркале и не знала, смеяться или плакать над иронией судьбы.