Он погиб до полета Гагарина

По графику очередности подготовки кандидатов в космонавты в сурдобарокамере в НИИ-7 ВВС (ныне Институт авиационной и космической медицины) Валентин Бондаренко должен был начать испытания 13 марта 1961 года. Он был далеко не первым из числа своих коллег-кандидатов в космонавты, кому предстояло пройти эту тренировку – до Валентина Бондаренко шестнадцать его товарищей успешно справились с «отсидкой» в «сурдобаро». Так, к примеру, Юрий Гагарин прошел тренировку в сурдобарокамере с 26 июля по 5 августа 1960 года. К марту в отряде осталось восемнадцать человек – уже выбыли по медицинским показателям Анатолий Карташов и Валентин Варламов. Значит, Валентин Бондаренко был предпоследним на этих испытаниях. То есть не предполагалось ничего экстраординарного – методика тестов хорошо отработана и многократно проверена. Но отработка методики еще не гарантировала удачных индивидуальных результатов «отсидки». В пятидесятые годы проводились аналогичные опыты в лаборатории военно-воздушных сил США по космическим полетам:

«Четверо наугад отобранных летчиков были одновременно помещены в четыре совершенно одинаковые сурдокамеры. Они должны были пробыть в этих «обителях тишины» около полутора суток. Но когда прошло немногим более двадцати часов, из сурдокамер начали поступать по радио удивительные сообщения.

Один из испытуемых утверждал, что его камера быстро вращается, хотя на самом деле она была совершенно неподвижна.

Другой жаловался на боль в глазах оттого, что изображение на экране телевизора, находившегося внутри его камеры, расплывалось. В действительности же телевизор работал вполне исправно, без всяких помех. Лаборант, который наблюдал за работой аппаратуры через специальную смотровую щель, это ясно видел.

Однако все попытки убедить испытуемого, что он ошибается, ни к чему не привели - летчик настоятельно требовал выпустить его на свободу. Когда это было сделано, «пострадавший» немедленно отправился к глазному врачу. Однако врач, осмотрев его, подтвердил, что зрение в полном порядке. Тогда пилот дополнительно сообщил, что во время пребывания в камере он ясно видел, как над ним смыкаются стены.

В третьей камере неприятности также исходили от телевизора. Испытуемый утверждал, что от экрана пышет жаром, и требовал немедленно прекратить «пытку». В конце концов, пришлось выключить телевизионную установку, и тотчас же нилот сообщил, что чувствует себя лучше. Телевизор включили через три часа, и ощущение нестерпимой жары возникло снова. Испытуемый даже «увидел» на экране прогоревшее место.

Наконец, четвертый пилот, благополучно пробыв в своей камере около тридцати часов, вдруг совершенно отчетливо увидел, как приборная доска начала плавиться и по каплям стекать на пол. Испытуемого охватил панический ужас...

Странные, удивительные вещи «видели» американские летчики в своих сурдокамерах. Но в действительности ничего подобного не происходило, вся аппаратура работала совершенно нормально» (6.3).

Из будущих советских космонавтов первым отправился «покорять сурдобаро» Валерий Быковский. Журналист Борис Лукьянов писал в своей книге «Мы верим, друзья, караваны ракет…»:

«На первых порах Валерий вел себя не совсем обычно. Торопился, хотя спешить ему было некуда. Закончив с одним делом, вставал, задумывался, как бы припоминая, что ему делать дальше. Брался за телеграфный ключ и, торопясь, выстукивал: «Температура воздуха... давление... влажность...» и другие данные, относящиеся к нему самому и к состоянию «жилья».

В течение суток в камере по нескольку раз менялось давление, неожиданно врывались то яркие световые вспышки, то резкие звуки. Валерий реагировал на все спокойно. Он разумно и своевременно принимал необходимые меры. Отличным был у него и сон. Спал спокойно и глубоко, просыпался точно в нужное время, быстро включался в заданную программой работу. Хотя в камере имелись лишь обычные часы и не было будильника, по тому, как четко соблюдал Валерий распорядок дня, экспериментаторы могли проверять свои часы.

«Скучать не пришлось, - добавляет Валерий Быковский. - Приборы требовали внимания, и я следил за их показаниями, упражнялся с таблицей. В свободное время читал «Занимательную математику», произведения Цвейга, книгу по психологии, рисовал карикатуры, распевал любимые песни, хотя на такие развлечения времени оставалось немного - рабочий день был довольно уплотненным.

Правда, первое время чувствовал себя несколько скованно, зная, что телевизионный глазок бдительно следит за каждым движением, а чуткие приборы периодически записывают физиологические функции, контролируют устойчивость организма. Но потом привык. Сожалел, что мало захватил с собой книг. Поэтому в свободные минуты целиком отдавался мыслям, и они уводили меня в мир недавно прочитанного. Я вспоминал любимых героев и их поступки и, пусть это не покажется сентиментальным, от всей души благодарил Островского и Горького, Фадеева и Маяковского и многих других, кто через своих героев открывал мне пути-дороги жизни, заставлял размышлять, звал к правде человеческой».