Он погиб до полета Гагарина

В 1960-1961 годах в сурдобарокамере ГНИИИ АиКМ в общей сложности было проведено восемнадцать экспериментов – с каждым кандидатом в космонавты. Но эти тесты были индивидуальными и по продолжительности, и по проводимым в них психофизическим исследованиям. Так, период пребывания в сурдокамере космонавтов П.И.Беляева, В.Ф.Быковского, Б.В.Волынова, Ю.А.Гагарина, В.В.Горбатко, В.М.Комарова, А.Г.Николаева, П.Р.Поповича, Е.В.Хрунова составлял 10 суток. А.А.Леонов провел в «безмолвном заточении» 13 суток. Для Г.С.Титова и Г.С.Шонина выбрали увеличенный в полтора раза срок «отсидки» - 15 суток (6.4).

Герой Советского Союза, летчик-космонавт Герман Титов рассказывал:

«Было много смешных случаев во время курса общекосмической подготовки… Нас, первый отряд космонавтов, тогда медики прогоняли через сурдобарокамеру. Сажали каждого на десять-пятнадцать суток и изучали, как на испытуемом скажутся полная тишина и одиночество. Ну, и вот Алексей Леонов отсидел свои сутки, прошел двухдневную реабилитацию и медицинское обследование и решил прогуляться по Москве. Усы и бородку, которые выросли во время «отсидки» в сурдобарокамере, сбривать не стал. Сел в метро и поехал. А напротив него сидела бабулька с авоськами. И стала она очень подозрительно Леонова рассматривать – так и сверлит недобрым взглядом. Вид у Алексея, конечно, с легкой небритостью на лице был колоритный, это надо признать…

Тут на станции «Маяковская» в вагон заходит наш коллега по отряду космонавтов Жора Шонин. Увидел Леонова, обрадовался, заулыбался:

- Привет, Алексей, - говорит. – Ну, что отсидел свои суточки?

Бабка с авоськами при этих Жоркиных словах нервно дернулась. И авоськи к себе подтянула.

- Отсидел, Жорик, - отвечает Леонов Шонину. – А ты как?

- Да вот еду завтра садиться на пятнадцать суток, - говорит Жорка, снимает кепку и проводит рукой по гладко выбритой голове. - Решил вот перед «отсидкой» постричься...

И тут бабка как заорет на весь вагон:

- Хулиганье проклятое! И в метро проходу от вас нету! Милиция!»

Шутки – шутками, но к «отсидке» в «сурдобаре» кандидаты в космонавты психологически готовились очень серьезно. И это принесло свои результаты: срывов ни у кого не было.

«Валерий Быковский, первым прошедший испытания одиночеством в сурдокамере, успокаивал сослуживцев: «Ничего особенного». Но Павел Попович потом признался: «Нелегко». Андриян Николаев вспоминал: «Хотелось услышать хотя бы тонюсенький птичий писк, увидеть что-нибудь живое. И вдруг меня словно кто-то в спину толкнул. Поворачиваюсь – и в малюсеньком обзорном кружочке вижу глаз. Живой человеческий глаз. Он сразу исчез, но я его запомнил: от табачного цвета глаза до каждого волоска рыжеватых ресниц». Нечто подобное испытал Борис Волынов: «Живое слово, только одно слово – что бы я отдал тогда за него!» У Марса Рафикова, когда он спал, отказал датчик дыхания. Дежурный врач заглянул в иллюминатор – и обмер: лежит и. не дышит! А может, все-таки спит? Он написал записку, положил ее в передаточный люк и включил микрофон: «Марс Закирович! Возьмите содержимое передаточного люка». Теперь перепугался проснувшийся Рафиков: ему показалось, что начались слуховые галлюцинации.

Юрий Гагарин отправился в сурдокамеру 26 июля 1960 года. С собой он взял инструменты, чтобы мастерить. На каждый день было составлено расписание: с утра физзарядка, велоэргометр, ходьба и бег на месте, проведение анализов, а также наблюдения и отчеты о температуре, давлении в сурдокамере, ведение рабочего дневника и многое другое. Дежурные на связь не выходили, хотя и смеялись над шутками неистощимого на выдумки испытуемого. Чтобы не скучать, Гагарин загрузил себя дополнительной работой с астронавигационными приборами. Меню Гагарина состояло из содержимого туб с супами, копченой колбасы, плавленого сыра, хлеба» (6.5).

«- А вот Юрий Гагарин в «заточении» любил поюморить, - вспоминает кандидат биологических наук Ирина Пономарева, работавшая когда-то лаборанткой в отделе отбора и подготовки Института авиационной и космической медицины. - Представляете? Вечер. И вдруг вместо кодового штатного сообщения Юра неожиданно четко докладывает: «Пройдено сорок миллионов километров! Приближаемся к планете Венера! Подготовить посадочную площадку! Лаборант, вы готовы?» В каком-то замешательстве я что-то ответила и тут же, спохватившись, отключила обратную связь, ругая себя за нарушение режима и условий эксперимента» (6.6).

13 марта был понедельник. Утром Валентин попрощался с женой Аней и матерью, поцеловал еще спавшего в кроватке сына. Сказал, что едет в командировку. Предположительно где-то на десять-двенадцать дней. К концу следующей недели обещал быть обязательно.

«Он уходил, помню, это было рано утром, он уезжал, попрощался с нами, - вспоминала позднее Анна Бондаренко, супруга Валентина. - Мама говорит: «Все! Это все, конец. Он не вернется».

Слухи о том, что вот-вот предстоит полет в космос, ходили среди родственников будущих космонавтов. Любая командировка могла означать вылет на космодром и полет на орбиту.