Он приходит по пятницам

– Допрашивать я сейчас ее не стану – мне и спросить-то ее пока что не о чем, – решил Костя. – А главное, как бы ее не всполошить, пусть чувствует себя в безопасности. Дернешь неаккуратно за ниточку, так и ее, не ровен час, могут пришить.

– Погоди, – возразил на это соображение Миша, – ты же, вроде бы, считал, что бандюги уже давно улетели в неизвестном направлении. Кто ж ее пришьет?

– Э, нет. Это разные вещи. Я имел в виду серьезных авторитетов, которые пошли на это дело. С такими обычная бухгалтерша не может водить знакомства – очень уж это было бы невероятно. Ее возможных знакомых надо искать среди сявок

 – мелкоуголовного элемента, а то и вообще среди разношерстной приблатненной публики. Тот, который вышел на настоящих воров и передал информацию, получит какую-то свою долю – может, уже и получил (может, и Петуниной сколько-то отслюнил), – но к самой краже он прямого отношения не имеет, и главный куш достался не ему. В то же время он ясно понимает: чем ему грозит, если его притянут к такому делу. Высшая мера ему, по-видимому, не светит, но и без этого дадут столько, что мало не покажется. Да еще и подстрекательство к убийству кладовщицы – если Петунину прижмут, она ведь молчать не станет. Так что, какой он ни мелкоуголовный, но, попав в такой переплет, вполне может решиться убрать еще одну – слабое, так сказать, звено в их информационной цепочке. Здесь надо действовать очень осторожно. Незаметно так прощупать ее окружение, выяснить, с кем она водится, что за образ жизни ведет. Может, чего и нащупаем.

Высказав эти дельные мысли, Костя замолк, и по лицу его было видно, что будущее не представляется ему в оптимистичном свете. Он помрачнел и выглядел усталым и озабоченным. Миша не знал, что бы ему такое сказать, чтобы приободрить Холмса, на минуту утратившего уверенность в себе, и молча смотрел, как Константин, повертев в руках опустевшую к тому времени бутылку, поставил ее на стол – и с этой стороны было бесполезно ожидать чего-то ободряющего.

– Видишь какое дело, – помолчав пару минут, продолжил Костя, – мы вот тут с тобой обсуждаем, что будем делать в данной сложной ситуации. А ведь главная, пожалуй, сложность на сегодня в том, что завтра нам, может, и делать уже ничего не придется, и это наш с тобой последний разговор об этом уголовном деле. Завтра я должен доложить своему начальнику о заявлении вашего главбуха и о кардинальном изменении в понимании всего дела. Еще слава богу, что сегодня мой начальник до обеда куда-то умотал и сказал, что в управление не вернется, – дал мне хоть возможность как-то приготовиться и сообразить, что я ему буду докладывать. Но завтра с утра я должен ему выложить всё, как есть. Можешь себе представить, как он отреагирует на услышанное. Было рядовое, в общем-то, дело об убийстве никому не известного работяги – обыденная текучка для нашего отдела, если не считать украшающего этот случай мистико-юмористического довеска с бродячим трупом, – а теперь оказывается, что речь, по существу, идет о хищении соцсобственности в особо крупных размерах. Почти полмиллиона сперли – такое не часто бывает. Да еще с наличием двух трупов. Хотя, конечно, главное в размерах похищенного. Наверное, и министру придется об этом случае докладывать. И в довершение всего: дело с почти что нулевыми шансами на его раскрытие в обозримые сроки. И кто, как ты думаешь, будет признан виновным? Кто подложил начальнику такую свинью? Вот, то-то и оно!

Не исключено, что уже завтра с утра меня отстранят, и дело передадут кому-то, заслуживающему большего доверия. Хотя, как я думаю, желающих за него взяться еще придется поискать. Но это уж как начальство решит. А мне в будущем, видимо, предстоит еще долго отмываться, чтобы поправить свою репутацию. Ясно же, как я буду выглядеть в глазах начальства: ему поручили первое самостоятельное дело, а он не справился, не разобрался как следует, прощелкал клювом, и в итоге… Да что сейчас это обсуждать? Может, и не отстранят совсем… поручат кому-то возглавить группу, а меня включат в ее состав… Всяко может быть. Завтра выяснится.

На этой минорной ноте и закончилось их совещание. Друзья договорились, что Миша около пяти позвонит в управление и выяснит, как обстоят дела. Если их детективное сотрудничество продолжится, то они запланировали встретиться в шесть в НИИКИЭМСе и еще раз с пристрастием осмотреть склад: оставалось всё же непонятным, как преступники в него проникли. Если же Костя будет отстранен от участия в данном деле, то… Ну, там видно будет, что делать и как быть.

Миша поехал домой, и по дороге ему пришла в голову парадоксальная мысль. Появление в деле драгоценной платины, с одной стороны, прояснило туманную картину двух, последовавших одно за другим, убийств, а с другой – только усугубило тьму, в которой скрывались преступники. У него было ощущение, что вспышка молнии, озарившая сцену действия, лишь подчеркнула черноту открывшейся глазу картины.

Глава семнадцатая. Возвращение Шерлока Холмса