Он приходит по пятницам

По информации, полученной лейтенантом уже в недрах своего ведомства, с милицией, органами суда и прокуратуры Бильбасова никогда, по-видимому, не сталкивалась. С жалобами и заявлениями об обнаруженных ею преступлениях, о злоумышленниках, облучающих ее вредными для здоровья лучами, и прочими «телегами» – а в милицию и подобные конторы приходят целые вороха таких писем и заявлений – не обращалась. Во всяком случае, нигде они зафиксированы не были.

За эти дни не было обнаружено и подходящих (по имевшемуся описанию) трупов, то же можно было сказать и о заявленных пропавшими без вести (хотя здесь, конечно, выводы могли оказаться сомнительными). Не было ничего обращающего на себя внимания и в тех сообщениях, которые поступали от так называемых агентурных источников в криминальной среде. То есть сведения о том, что кого-то «пришили», возможно, и были, но с НИИКИЭМСом или другими обстоятельствами дела они никак не сочетались.

Как ни стеснялся лейтенант подозрений в «шпиономании», но, будучи служакой старательным и дотошным, он всё же – через своего начальника – не поленился выяснить у компетентных органов и находящегося в их ведении первого отдела НИИКИЭМСа, нет ли в этом институте каких-либо важных производственных секретов. Ответ на это они получили не скоро, но мы можем уже здесь сказать, что гласил он как раз то, что и предполагалось: исследования по секретной тематике в НИИКИЭМС не ведутся, и предполагать интерес зарубежных разведывательных служб к этому учреждению нет оснований.

Таким образом, проделанная в течение недели милицейская работа никакого прояснения относительно того, что же всё-таки произошло в реальности, не принесла. И вопрос: А был ли мальчик? (ну, то есть труп) продолжал оставаться открытым до той поры, когда Анне Леонидовне пришел срок выходить на очередное дежурство.

Глава пятая. Второе пришествие марсиан

Когда Миша рассказывал об институте, где он тогда работал и где всё это происходило, он в числе прочих разных мелочей упомянул о книжке Стругацких, которую как-то раз видел на столике в вахтерской (вот, дескать, вахтеры-то, они тоже разные бывают). В этой своей зарисовке он больше нажимал на свои чувства: как не решился, по молодости и застенчивости, попросить эту книжку почитать – хотя бы на ночь. Фантастику в шестидесятые годы издавали очень щедро – и зарубежную, и свои авторы поперли как грибы, – но поскольку желающих иметь эти книжки было раз в сто больше, чем появлялось самих книжек, то купить такие издания было практически невозможно, и даже взять их в библиотеке или у знакомых удавалось нечасто. Стругацкие же вообще были в то время на пике своей славы и популярности, а любая их книжка ценилась на вес золота, так что выпрашивать ее у малознакомого человека было крайне неловко – проще, наверное, было бы попросить поделиться бутербродом. Вот Миша и не смог себя пересилить и даже не сделал такой попытки (а вдруг бы дали!), хотя и не совсем понятно, почему через много лет он вспоминал об этом с явным сожалением – книжку-то он, наверняка, с тех пор прочитал. Правда, не исключено, что сожалел он не о книжке, а об утерянной с годами юношеской застенчивости и о том чистом жарком пыле, с которым тогда всё воспринималось. Сейчас уже черта с два удастся испытать подобную радость, какая бы вожделенная книга ни попала в твои руки. Тускнеет всё с возрастом.

Читатель, конечно, уже начал недоумевать, куда это меня понесло. Зачем рассказывать про Мишины и про свои чувства? Но я и сам это уже заметил и прямо перехожу к тому, о чем собирался сказать. В самой первой части романа – надеюсь, некоторые из читающих про это не забыли – я положил такую всплывшую в моей памяти книжечку на вахтерский столик в качестве «приметы эпохи» и «реалистической детали», которая своей обыденностью должна была, по замыслу автора, оттенить мрачную атмосферу пустого, но наполненного воображаемыми призраками здания и сделать ее более убедительной. Сыграла ли данная деталь возлагаемую на нее роль – судить читателю. Но здесь я решил еще раз использовать название книги Стругацких и, чуть-чуть изменив его, поставить в заголовке этой части моего повествования. Пусть «марсиане», как таковые, в данной главе и не появляются, но какую-никакую аналогию с ее содержанием здесь провести вполне возможно.