Она моя. Забытая ночь

– Дина, я сейчас уйду, но только для того, чтобы ты подумала еще раз обо всем и потому что зол на тебя. Наш разговор не окончен.

– Просто уходи отсюда, – сказала и отвернулась, сложив руки на груди.

Хлопок двери послужил сигналом и из глаз потекли жгучие слезы осознания того, что произошло.

Глава 16

До четырех слоняюсь по квартире изучая юридические вопросы о лишении прав на материнство. Узнаю много нового и если судить по закону, то все на моей стороне. Обнародовать тот факт, что он не отец моей дочери я бы не хотела, мало ли как отреагирует общественность. Эти люди так жестоки. Но если он станет чинить препятствия, то молчать я не смогу и не стану этого делать.

Есть два вида лишения материнства. Костя решил идти по первому пути – это временное.

Единственный момент как препятствие – это материальный вопрос. Думаю, и его можно обойти, тем более у меня есть контракт, который я подписывала. А там четко сказано забыть о работе и просто воспитывать дочь. Они хотели конфиденциальности, но сами себе вырыли ловушку.

Единственное что пугало – подкупность системы.

Насколько она пойдет по верному пути, правовому и справедливому, если отец Кости мэр и я уверена будущий губернатор? Этот шанс равен нулю или одной миллионной. Достаточно ли этого для надежды и веры в чудо?

Кофе уже не бодрило, организм сигнализировал о переизбытке стресса. Со мной по-прежнему никто не связался. Я оставалась одна в этой борьбе. Пару раз звонила мама, но трубку я не поднимала.

Выиграю суд и уеду к черту и Москвы. Ненавижу этот город. Я ненавижу его.

Забрала Юлю из садика. Поиграли на площадке, покатались на качелях. Сегодня было немного прохладно, а я оделась слишком легко и как следствие проснулась с больным горлом, насморком и температурой.

Выпила лекарство и повезла дочку в сад. Позвонила в больницу, узнала, что там все по-прежнему стабильно и без изменений, решила не ехать туда и отправилась назад домой.

Меня так знобило что я закуталась в теплый плед. Сделала себе большую кружку чая с медом и выпила его почти залпом.

Тело болело, словно меня побил кто-то и ломило кости. Завернулась в еще одно одеяло и уснула в гостиной.

В дверь настойчиво стучали и звонили в звонок, а я словно под водой была. Мне казалось, что это снится, но настойчивость вывела из состояния сна и я вяло поднялась на ноги.

Посмотрела на часы.

– Всего десять, кто там может быть?

Заглянула в глазок и увидела двух женщин в костюмах. В руках были папки, а на лицах явная злость.

Быстро открыла, не позаботившись о своем внешнем виде.

– Здравствуйте.

– Ну наконец-то. Спите что ли? Органы опеки, пройти можно?

– Органы опеки? Что? – потерялась я. – Что это значит? Суд через полторы недели…

– Стандартная процедура. Мы должны убедиться в хороших условиях жизни ребенка.

– Ясно, проходите.

Я отошла в сторону и эти две дамы не разуваясь вошли внутрь.

– Давайте я покажу вам комнату Юли?

– Сами посмотрим. Не мешайтесь.

Я была поражена их грубости, но смолчала. Потому что враги мне не нужны. Заглянула в зеркало, пригладила волосы, жаль синяки под глазами не уберешь так просто. Но думаю, они и сами слышат, что я болею.

Женщины разбрелись в разные стороны, а я только успевала подойти то к одной, то к другой и рассказать, что тут и где находится.

– Покажите нам документы на ребенка.

– Документы? Простите, а зачем?

– Что значит зачем?

– Просто я не понимаю.

– Так надо Дина Алексеевна.

– Эм, ну ладно. Сейчас.

Одна из женщин пошла за мной другая осталась в гостиной. Мы вышли назад, когда я вытащила папку, которую хранила в своей спальне в шкафу, и стала показывать

В какой-то момент, та, что не ходила со мной воскликнула:

– А это что?

– Где?

– Что?

Мы обе задали вопросы и посмотрели туда, куда она указывала пальцем.

Возле небольшой тумбочки со светильником, которые стояли рядом с диваном, где я и спала сейчас, был рассыпан белый порошок, словно его смахнули с поверхности, на ней тоже были следы и небольшой пакетик с таким же содержимым.

«Только не это», – подумала я и посмотрела на них обеих. Лица, мимика, глаза, все это говорило о том, что они торжествуют.

– Не делайте этого, – заговорила я тут же. – Он ужасный человек. Поймите. Не нужно. Не отдавайте ему мою дочку. Не помогайте ему.

Меня не слышали. Совершенно не слышали.

– Значит все рассказы правда, – только и вымолвила одна из женщин, что-то чиркая на листке бумаги.

Вторая звонила в полицию.

– Рассказы?

– У нас куча жалоб на вас, Дина. Из садика, из поликлиники, к которой вы прикреплены.

– Каких еще жалоб? О чем вы? – слезы стекали по щекам, потому что это конец всему.

Они не остановятся.

– Ребенок нервный. Плачет. В больницу вы не ходите. В детский сад опаздываете. Внешний вид и ваш и ребенка не удовлетворительный. То синяки у нее, то вы в невменяемом состоянии приходите.

Я не могла слушать этот бред. Я просто в шоке была от того, что на говорила.

– Какую же чушь вы сейчас несете. Намеренно лжете, помогая этому преступнику, этому мерзавцу. Как вы так можете? Как?

– Я выполняю свою работу и реагирую на все, что ставит под угрозу жизнь ребенка. Сейчас эта угроза – вы.