ОНА.puzzles

Он, не раздеваясь и не разуваясь, прошёл в кухню, выложил из пакета на стол сделанные покупки, после чего поставил на плитку турку с оставшимся в ней кофе.

Усталости не чувствовалось, спать не хотелось.

Он открыл коньяк и сделал пару глотков прямо из горла. Поставив бутылку на место, немного подумал и открыл торт-мороженное. Поддел ложечкой кусочек, попробовал, покачал головой, оставшись довольным, и вновь приложился к коньяку; развернул шоколад, отломил плитку и отправил её в рот, затем взял чашку и налил в неё кофе; сел на своё любимое место у окна, закурил и принялся наблюдать просыпающийся двор.

Возможно, он так же сейчас просыпается вместе с домом, сбрасывая с себя остатки сна с помощью первой чашки несвежего кофе и порции коньяка с мороженным, пытаясь задержать в памяти то ли случившееся, то ли приснившееся, острыми осколками впившееся в самое сердце, в самую душу, в глубине которой засела необъяснимая уверенность в том, что это всё не случайно. Странное чувство, которое, наверное, пройдёт, как и любое наваждение.

А, может быть, и не пройдет…

– Ты чего не спишь? – услышал он тихий, словно боящийся ещё кого-нибудь разбудить, голос жены. Мужчина повернул голову в её сторону. Жена стояла в дверном проёме, пытаясь вдеть руку в шёлковый халатик. Обдумывая, что ответить, он смотрел на неё. Не найдя, что тут можно ответить, так же тихо спросил:

– Ты чего босиком? Простудишься.

Наконец, вдев руку в рукав, жена запахнула халат и вошла в кухню. Глянув на стол, она как будто не удивилась.

– Не простужусь. А ты почему не разулся?

– Они чистые.

– «Чистые они…», – передразнила жена. Она хотела ещё что-то добавить, но он опередил её своим предложением:

– Коньяк будешь?

– Я только проснулась, а ты меня уже спаиваешь. Кофе пару глотков – не откажусь, остался? – жена взяла его чашку и сделала из неё пару глотков. – Остыл уже. Невкусно.

Затем попробовала торт.

– Ммм, а тортик нормальный.

– Ешь, – улыбнулся Он, глядя на неё.

– Не хочу пока. Дай лучше на коленки залезу.

– Залезай.

Жена села к нему на колени, обняла и прижалась щекой к щеке.

– Холодный. А где ты был?

– За сигаретами ездил, – ответил Он, вдавив в пепельницу окурок.

– А это всё на сдачу дали? – жена кивнула на стол.

– Кстати, да, – усмехнулся муж, – угадала.

– Я такая…

Он прижал жену покрепче к себе и уткнулся носом в её шею, вдыхая ещё не смытый водой запах просыпающегося тела, с удивлением обнаружив, что какая-то новая нота, еле уловимый нюанс, вмешалась в его восприятие такого до боли знакомого, родного аромата. Осколок ночного наваждения зацепился за обоняние.

– Я проснулась, а тебя нет. Так испугалась. А если бы я проснулась немного раньше?

– Извини.

– «Извини…» А вот и не извиню, – нарочито по-детски, прошептала жена, при этом, сильнее обняв мужа.

Так они сидели какое-то время.

Просто обнявшись и ни о чём не думая.

Просто проснувшись.

Просто – новый день…

– А всё-таки: где ты был? – наконец проснулось чисто женское любопытство.

– В казино, – честно ответил Он.

– В казино?

– Да.

– А почему меня с собой не взял?

– А ты бы поехала?

– А тебе пришлось бы меня будить?

– Да.

– Вряд ли, – немного подумав, ответила женщина.

– Вот я и не стал.

– Ну и правильно сделал. И как поиграл?

Он вздохнул, вспомнив прошедшую ночь:

– При своих, милая, при своих…

Баллада странника

Расскажи мне сказку.

Но я не сказочник.

А кто ты?

Я – странник, наказанный Небом,

бредущий из жизни в жизнь, от времени до времени

в поисках второй половины души.

И нет мне покоя пока я не найду тебя.

Почему меня?

Потому что мы заодно.

Потому что в тебе та же душа

и печаль твоя переплелась с виноградной лозой.

Потому что ты и есть Та героиня легенды,

услышанной в детстве,

когда висящие на стене часы только начали отсчитывать время,

и ты пролила свои первые слезы,

в которых моя печаль.

Это ты научил меня плакать?

Нет, я не могу научить тебя плакать,

так же как волки не могут научить выть —

они просто идут к луне,

покрытой морщинами горя от того,

что она увидела на востоке судьбы,

откуда пришел падший ангел с волчьей мордой

и переломанными крыльями,

посеченный песками пустынных походов

и порезанный скалами за гордость пройти величие гор;

укрытый шлюхами и душегубами,

гонимый людьми с тех пор

как первый дождь пролился на Землю

и это были первые слезы, упавшие с неба…

Это были твои слезы,

поэтому я не могу научить тебя плакать

и не верь другим,

что они могут это сделать,

прикрываясь миром роз…

А какие твои цветы, Странник?

Мои цветы – полевые.

Они лечили мои раны и поднимали на ноги,

радовали глаза

и укладывали на свою разноцветную постель.

Они рассказывали мне,

где тебя искать и как я узнаю тебя,

а ромашка гадала на удачу перед дальней дорогой.

И я шел через города и время,

превращаясь в ветер,

бьющийся в окна,

сквозняком проходя каждый дом,

срывая одежду ароматом тоски.

Я написал твое имя на волнах,

смывших мой след, оставленный ночью.

Мне в спину бросали проклятья и камни,

но мне было все равно.

Я знал – кто я и кого ищу из жизни в жизнь

от времени до времени, чтобы обрести покой.