Она развалилась

Из дневника Захарова от 26.09.93: "Во всей округе отключили телефоны-автоматы. Чтобы позвонить домой, нужно пройти полгорода".

Несмотря на настроения в регионах, победили те, кто смог аккумулировать в Москве вооруженные группы, пусть и немногочисленные. Это обычная структура революции, когда в многомиллионной стране ее судьбу решает в столице буквально несколько наиболее активных тысяч человек. Мы всё время конкурировали за факсовые аппараты, чтобы иметь возможность рассылать информацию. Тогда ведь информационная картинка российских СМИ стала крайне однобокой. Пропаганда телеканалов – все эти домыслы, докручивания, откровенное вранье – была такой же, как последние два года после присоединения Крыма. Когда я возвращался домой и включал телевизор, то ужасался тому, насколько велика разница между экраном и происходящим на самом деле.

Развязка

Так всё продолжалось до 3 октября. В тот день по телевизору я увидел знаменитое столкновение на Крымском мосту, когда протестующие смяли колонны ОМОНа, а затем сняли блокаду с Белого дома. Я сразу собрался на работу, но сперва вышел на разведку к Красной площади со станции "Площадь Революции". Подошел к милиционеру и предъявил удостоверение с просьбой доложить обстановку, а в ответ: "Да он [Ельцин] улетел на вертолете в Завидово, его тут нет". Затем я поехал до "Арбатской", там на выходе всюду следы свежего погрома, движения практически нет, милицейские машины с открытыми капотами и отломанными дверями, прямо на мостовой валяется огромное количество касок и щитов, из здания СЭВ торчит задница грузовика – сразу почувствовал, что здесь творится история. Дежурный на перекрестке говорит: "Всё кончилось, митинг уже у Верховного Совета". Там собралось около семи тысяч человек – Александр Руцкой ручкой машет, Руслан Хасбулатов что-то вещает.

В кабинете попытался навести элементарный порядок, но услышал предложение штурмовать Останкино. Было ощущение, что допустили серьезную политическую ошибку – это означало безусловную вооруженную эскалацию. Вскоре приходят новости, что у телецентра бой – помчался домой, который буквально в сотнях метрах от места событий. На выходе с "ВДНХ" вижу трассирующие пули, навстречу бегут люди с криками: "Не ходи туда – там убивают". В ту ночь мои малолетние дети засыпали в холле без окон под звук автоматных очередей. Под перекрестным огнем погибло много случайных людей. Постфактум некоторые называли это провокацией и видели здесь конспирологию, мол, как группа вооруженных людей свободно проехала полгорода. Но нельзя экстраполировать Москву-2016 на то время, ведь это был совсем другой город, где автоколонна автоматчиков не встряла бы в пробке, как сегодня.

4 октября наступила новая реальность. Мне было понятно, что рухнули все надежды и все победы, которых мы добивались с восемьдесят пятого. По телевизору показывали танки, которые с набережной стреляли по Белому дому. Говорят, что у авторов этой инициативы были трудности с набором желающих – интересно, как замотивировали. Сомневаюсь, что танкисты были убежденными ельцинистами. На расправу с парламентом вышли смотреть тысячи зевак, хотя прежде они жили своей жизнью. Вот такие психологические особенности российского обывателя. От Верховного Совета у меня осталось несколько раритетов: картонная карточка для голосования с печатью и книга "Принц и нищий" из библиотеки, погибшей в огне после обстрела.

Плоды противостояния

После разгрома по служебному адресу пришла повестка из Генпрокуратуры, но я был кандидатом в депутаты Госдумы и воспользовался правом не приходить. Затем получил повестку уже из региональной прокуратуры: мне сказали, что я вне статуса свидетеля или подозреваемого, а наша встреча – это лишь опрос. Интересовались, держал ли я оружие 3-4 октября, а под конец прокурорский работник спросил: "Можно я распишусь в подписном листе на ваше выдвижение?" Во время избирательной кампании нас не считали неудачниками, мол, ну что с вас взять, ведь уже вас раз разогнали. Наоборот – у людей была озлобленность из-за того, что Кремль решился на такую операцию. Параллельно мы в рамках кампании активно агитировали против одобрения новой конституции. Владимир Шумейко[37]

называл это нарушением избирательного голосования, но плевать мы на него хотели. В итоге в регионе новая конституция, несмотря на фальсификации, не прошла – прокуратуру заставили пересчитать бюллетени, но в общей электоральной копилке наша маленькая победа ничего не решала.

Крымский мост в Москве. Прорыв демонстрантов к Белому дому 3 октября 1993 года. Фотография предоставлена Ельцин Центром