Они хотят быть как мы

Когда я выхожу из метро в Верхнем Ист-Сайде, меня поражает, насколько этот район отличается от того, где живет Рейчел. Таунхаусы в безупречном состоянии, все с красивыми железными воротами, под окнами вазоны с пышной зеленой растительностью, хотя на дворе еще зима. Нигде ни следа облупившейся краски. Даже собаки принаряжены. Пушистики в крошечных шерстяных свитерах и блестящих пуховиках семенят мимо, волоча за собой своих хозяев. Улицы широкие, а витрины магазинов просторные и манящие. Неудивительно, что Кара никогда не приезжала на Золотой берег. Я и не догадывалась, каким красивым может быть большой город. Но и удушающим.

– Вот и ты! – Рейчел спешит ко мне со стороны Мэдисон-авеню, сжимая в руке термос с кофе. Я внутренне расслабляюсь, когда вижу ее. С ярко-красной помадой на губах, в пальто оверсайз с леопардовым принтом и шапке-бини цвета «вырви глаз», она выглядит так же нелепо и не к месту, как и я в поношенных легинсах и толстовке с эмблемой научного лагеря.

Рейчел притягивает меня к себе, чтобы обнять, и ее глаза сверкают от возбуждения.

– Ее дом в двух шагах отсюда. – Она показывает на идеально ухоженный особняк из серебристо-серого камня, с высокими окнами, которые зловеще улыбаются нам.

– На каком этаже у нее квартира? – спрашиваю я.

Рейчел пристально смотрит на меня.

– Не квартира, а целый дом. Ее мама отсудила его при разводе.

– Ого! – вырывается у меня.

Рейчел нажимает кнопку интеркома, и я сжимаю кулаки.

– Кто? – отвечает резкий голос.

– Сама знаешь, кто, Кара. Можно подумать, ты не видишь меня. – Рейчел приближает лицо к видеокамере на двери, словно хочет напугать.

Дверь распахивается, и перед нами предстает Кара, сложа руки на груди. На ней кашемировый свитер верблюжьего цвета, дорогие на вид джинсы и черные кожаные мюли на меху. Крупные круглые бриллиантовые пусеты украшают мочки ушей. Волосы, похоже, недавно уложены феном.

– Привет, – сухо произносит она.

– Ты не пригласишь нас войти? – сладким голосом спрашивает Рейчел.

Кара сердито смотрит на нее, но поворачивается и проходит внутрь. Наверное, это служит приглашением. Брови Рейчел взлетают вверх, когда она бросает на меня взгляд через плечо. Я следую за ней в дом и еле сдерживаю изумленный вздох. Все стены завешаны картинами. И не просто случайными репродукциями с блошиного рынка или из «ИКЕА». Это настоящие произведения искусства, достойные любого музея. Настенные панно, изображающие архитектуру Западного побережья середины века. Огромные полотна с цветовыми полями, напоминающие работы Ротко, которые я видела в учебнике истории искусств.

Кара, видимо, читает мои мысли.

– Подарки. – Ее губы растягиваются в довольной улыбке. Она показывает на картину с изображением мужчины, стоящего перед бассейном. – Это от Дэвида Хокни. – Она останавливается перед другой рамкой, в которую вставлен плакат с лозунгом, набранным большими печатными буквами. Я не могу смотреть на тебя и дышать одновременно. – Это от Барбары Крюгер, – поясняет Кара. – Она была любимицей Шайлы.

Неловкое молчание повисает между нами тремя.

Рейчел первой ломает лед.

– Послушай, я знаю, что тебе нельзя встречаться со мной…

Кара фыркает.

– Это еще мягко сказано.

– Что? – Мой растерянный взгляд мечется между ними.

Но ни одна из них даже не смотрит в мою сторону. Их глаза устремлены друг на друга, как будто обе они готовятся к битве.

– Серьезно, моя мама убила бы меня, если бы узнала, что ты была здесь.

– Кстати, а где Мона?

– В городе. – Кара падает на плюшевый замшевый диван и складывает руки на груди. Потом поворачивается ко мне. – После всего, что случилось, моя мама запретила мне разговаривать с Рейчел и вообще с кем-либо с Золотого берега. Она не хочет, чтобы меня втягивали во что-то… неприятное. – Она заправляет блестящие волосы за уши. – Это ее слова, не мои.

Рейчел закатывает глаза.

– Как бы то ни было, Кар.

– Эй, повежливее. Тебе повезло, что я хотя бы согласилась с тобой поговорить.

– А интересно, почему?

Лицо Кары смягчается. На мгновение она выглядит обычной старшеклассницей, а не принцессой искусства Нью-Йорка.

– Я скучаю по ней, – тихо говорит она. – Скучаю… по всему, что с ней связано. По летним каникулам на востоке, когда мы собирались все вместе. По тому, как фыркала Шай, когда смеялась. По ее бесподобному печенью с шоколадной крошкой. По тому, как она умела слушать и слышать. Никто на Манхэттене не сравнится с ней. Она была моей лучшей подругой. А теперь ее нет. Все, что связывало нас, просто… – Она делает глубокий вдох. – Мама по-прежнему иногда видится с Арнольдами, когда они приезжают в город. Но они не хотят видеть меня. Говорят, что я напоминаю им о ней. Это слишком больно.

Мои плечи напрягаются. Я никогда не думала, что у Кары может быть настоящая дружба с Шай. Их отношения всегда казались мне какими-то постановочными, поверхностными. Но, возможно, они действительно были искренне привязаны друг к другу. Как и я к Шай. Выходит, Кара тоже страдала все это время.

Кара вздергивает подбородок, и ее голос снова становится резким и отточенным.