Они хотят быть как мы

– Ого! – Я посмотрела на костер, бушующий в нескольких шагах от нас. Мальчишки стояли кружком, бросая в огонь палки, картонки и все, что попадалось под руку. Их смех плыл над грохочущими волнами. Было начало апреля, поэтому мы все, одетые во фланелевые костюмы, кутались в шерстяные одеяла, вытащенные из багажников внедорожников.

– Надо так облажаться, да? – Но по ее лицу было видно, что она так не думает. Она улыбнулась так широко, что обнажились ее резцы. Острые, как клыки.

– И не говори, – согласилась я.

– Держу пари, это мистер Шайнер. – Она сморщила нос, как будто учуяла что-то гнилое. – Он похож на педофила в этих проволочных очках.

Я хихикнула.

– Или тренер Доппельт. Шайла пожаловалась на него за подглядывание в раздевалке.

Тина прикрыла рот рукой.

– О боже! Рейчел тоже говорила, что он тайком пялится на нее! – Она наклонилась совсем близко, задевая меня плечом. – Хотя разве не было бы здорово, если бы им оказался мистер Бомонт? Чувак что надо.

В то время мистер Бомонт считался вроде как новичком. Он проскальзывал в класс перед самым звонком и выпивал огромный стакан кофе со льдом, независимо от погоды, пристраиваясь на краешке парты в первом ряду. Обычно он выбирал парту Шайлы. Иногда Никки. Но только не мою. Когда он расспрашивал нас о прошедших выходных, широкая глуповатая улыбка расплывалась по его лицу, так что казалось, будто ему все известно про нас. Он был на нашей стороне. И вместе мы были сила.

– Серьезно. – Тина отхлебнула из стоявшей рядом бутылки. – Я бы умерла за то, чтобы переспать с ним. Ему на вид лет двадцать пять, не больше. Так почему бы нет?

– Может, в следующем году, – пошутила я.

– Видимо, для кого-то все случилось в этом году. Учись, девочка! – крикнула она. Несколько пар глаз повернулись к нам, когда мы закатились от хохота и рухнули обратно на влажный песок. Я чувствовала себя счастливой рядом с ней, на равных. В кои-то веки меня исключили из тупых подштанников и не заставляли повторять средние имена всех Игроков в алфавитном порядке, прямом и обратном. То, что мы сплетничали об учителе-красавчике, не имело значения. Это же просто развлечение. Для меня важно было лишь завоевать расположение Тины, хотя бы на одну ночь. Она – выпускница, а я – крошечный головастик.

Тогда этот маленький эпизод казался совершенно незначительным. Подумаешь, какая-то глупая сплетня. Об этом перестали говорить уже к весенним каникулам. Переключились на свежатинку. Пошли слухи, что Лила Питерсон дрочит кому-то в зрительном зале. Этот шлейф тянулся за ней до самого окончания школы. Конечно, я не могу вспомнить, с кем из мальчишек она это проделывала. Забавно, как работает фабрика слухов.

Но… что, если пересуды о Бомонте отражают правду?

Это может знать только один человек. Тот, кто изучил историю Золотого берега вдоль и поперек и мог дать любую справку. Но он тоже объявил мне бойкот. Плевать, он мне нужен, и поэтому в понедельник после школы я как сталкер пасу Квентина возле его хэтчбека. Это первый теплый день за несколько месяцев, такой солнечный, что мне приходится прикрывать глаза руками.

Квентин скидывает блейзер и ослабляет галстук, направляясь в мою сторону. Поднимая взгляд, он останавливается как вкопанный и дерзко вздергивает голову.

– Фу, Джилл. Что еще? – Резкость в его голосе ошарашивает.

– Я просто хочу поговорить.

– Разве ты не заметила, что я больше не разговариваю с тобой?

– Я подумала, может, ты сделаешь исключение, хотя бы раз? – Я одариваю его улыбкой, надеюсь, приятной.

Квентин закатывает глаза.

– Запрыгивай.

Я забираюсь на пассажирское сиденье и пристегиваюсь ремнем безопасности, пока Квентин заводит мотор. Он резко сдает назад и, газуя, выруливает со стоянки как каскадер.

– Боишься, что тебя увидят со мной? – шучу я.

– Типа того. – Его губы сжаты в жесткую линию.

– Мне нужна твоя помощь. Это касается Грэма…

Внезапно Квентин бьет по тормозам. Мы останавливаемся посреди Брейкбридж-роуд, узкого, опасного участка между школой и Золотой бухтой, но Квентин опускает голову на руль, явно не собираясь двигаться дальше.

– Перестань, Джилл. Я не хочу снова ворошить это. Мы же решили оставить все как есть.

– Я знаю, но…

Его жесткий голос прерывает меня.

– Некоторые из нас хотят оставить это в прошлом. Некоторые хотят двигаться дальше, убраться отсюда к чертовой матери и забыть о том, что произошло.

Его слова жалят. Как он мог хотеть забыть Шайлу?

– Если хотя бы сейчас ты перестала быть такой эгоисткой, то поняла бы, что мы все просто пытаемся выбраться отсюда живыми, – бормочет он.

Я качаю головой.

– Эгоисткой? Ты что, издеваешься? Как раз сейчас только я и думаю о Шайле. Я одна пытаюсь докопаться до истины. – На глаза наворачиваются горячие слезы. Сокрушительное одиночество, которое я чувствую все последние месяцы, накрывает меня с головой.

Квентин нажимает на педаль газа, и мы снова движемся вперед, поднимаясь к бухте. Оушен-Клифф едва проступает сквозь облака.