Оникс и слоновая кость

Но больше всего принца заботила судьба Кейт. Где она? Когда начнут обряд очищения? А вдруг уже начали? Корвин не знал. Он намеренно никогда не интересовался инквизицией и ее порядками, старался даже не вспоминать обо всем этом лишний раз.

Теперь, когда все случилось, ему было ясно: он поступал так из-за неосознанной уверенности в том, что нельзя арестовывать невинных. Убивать за то, что ты мог бы совершить преступление. «Мог бы» не равно «совершил». Сколько честных людей было убито за последние годы?

Кейт может стать очередной жертвой. «О боги, выпустите меня отсюда!» Боги молчали. Похоже, им не было дела до Корвина.

Бездействие выматывало. В отчаянии Корвин уселся за стол. Взгляд упал на карту, где были отмечены места нападения дневных драконов. Внезапно принц вспомнил Ральфа Марсела. Того тоже схватила инквизиция, однако он как-то сбежал. А ведь была еще женщина из Тивальда, рассказавшая Далю, будто видела на свободе дикого, которого когда-то арестовали золотоплащники.

Могли ли эти двое улизнуть? Корвин, пусть снаружи, не раз видел орденские дома. Вряд ли оттуда было легко сбежать. Золотоплащники выглядели отменными солдатами, натасканными на поимку диких. Сами же дикие, после того как им надевали ошейники, не могли пользоваться своей магией. Так, например, было с тем мальчиком из Андреаса. Даже мать ребенка ничем не повредила инквизиторам. Вряд ли Кейт удастся сбежать.

А как удалось тем двоим? Корвин выдвинул ящик стола, где лежало письмо от андреасских инквизиторов. Он сам не знал, для чего сохранил эту отписку. Принц внимательно перечитал письмо и заметил кое-что необычное: на печати ордена красовался профиль великого магистра.

Профиль спесивый и надменный. Несомненно, за инквизицией стоял великий магистр. Есть ли пределы его честолюбию? Уж не вообразил ли он себя королем?

Похоже, так оно и было. И тут Корвина осенило: а что если ни Ральф Марсел, ни прочие никуда не убегали? Что если золотоплащники во главе с великим магистром воспользовались дикой магией в собственных целях? Погонщики дневных драконов…

Да нет, быть того не может! Хотя… Все сходится! Все события, случившиеся со времени появления дневных драконов и нападения на поместье Грегоров, вели к усилению власти магиков. Сторр получил мощные рычаги давления, которыми умело пользовался на королевских советах, а казна Гильдии, несомненно, пухла как на дрожжах.

Корвин еще раз изучил карту. Участие Гильдии прекрасно объясняло и повсеместное распространение ящеров. В бессильной ярости он скомкал письмо. Надо было что-то делать, но, опять-таки благодаря Сторру, принц стал пленником.

В дверном замке загремел ключ, вырывая Корвина из грозной задумчивости. Обернувшись, он увидел, как в комнату входит брат.

– Эдвин, хвала богам, ты пришел! – Принц вскочил, его гнев моментально утих, осталось лишь желание получить ответы. – Я кое-что понял и… – Корвин осекся, наткнувшись на холодный взгляд брата.

Ну конечно же, как он мог забыть! Эдвин в последнее время сильно сблизился со Сторром. Магистр сделался наперсником брата, если не другом. «Без железных доказательств он мне не поверит. Тем более теперь, когда он считает меня изменником». Корвина вновь охватила ярость. Эдвин обязан был ему поверить, они же братья!

Братья, разделенные урором. Пожалуй, Даль и то был ему роднее Эдвина.

Не говоря ни слова, Эдвин пересек комнату и подошел к столу, на котором стояли тарелки с почти нетронутым обедом. Налил себе бокал вина, сделал хороший глоток и только потом посмотрел на Корвина.

– Ты помнишь их? Помнишь звуки, которые вырывались у нее из горла с каждым вздохом?

Ярость Корвина тут же охладела: он прекрасно знал, о чем говорит Эдвин. Разумеется, он помнил. До самой смерти ему не забыть надорванный хрип дыхания матери. Королева Имоджен несколько дней боролась за свою жизнь.

– Помню.

– Да неужели? – Эдвин резко поставил бокал, расплескав вино. – Что-то сомневаюсь. Иначе ты не оскорбил бы ее память с такой легкостью.

Корвин перевел взгляд в окно, чувствуя, что краснеет от стыда. Брат всегда знал, как вызвать в нем чувство вины, пусть даже умом Корвин понимал, что никакой вины за ним нет. Перед глазами встало лицо матери. Люди звали ее королевой Имоджен Ласковой. Он тоже винил себя в ее смерти, хотя в глубине души чувствовал, что она его простила. Позволять Эдвину использовать эти воспоминания против него как раз и было оскорблением ее памяти. Принц снова повернулся к брату.

– Кейт не имеет никакого отношения к тому, что случилось с нашей матерью, Эдвин.

– Она дикая. И ты это знаешь. Интересно, как давно?

– Даже если и так. – Корвин старался говорить спокойно. – Кейт никому не причинила зла.

– Пока не причинила. А какие увертки ты сочинишь, когда от ее магии погибнут люди?

– Кейт никогда…

– Она опасна, – оборвал его Эдвин. – Все дикие опасны. Уже двести лет их магия вне закона. Исключений нет и быть не может.