Опа! Опа! Опа!

Так и вот, сестра одержимой, чертыхнувшись и взмахнув кулаками, не обрадованная запросами музыканта, пошла варить мечхе, а красноносый дед и еще какие-то обтрепанные мужики полезли раздвигать ставни – это было нужно затем, чтоб не ставить в темную комнату, полную волос и ресниц, никаких лучин и свечей.

Потихоньку смеркалось, воздух пах гнилым арыком и ослами, где-то падали с дерева абрикосы, дрались дети. Теван устроился на стуле, взял в руки антар. Пока перестраивал инструмент, пока подвешивал под колками какую-то висюльку с маленькими колокольчиками и ждал вздорную бабу с отваром мечхе, подозрительные курчавые волосы опутали ему ноги.

– Опять же, – думал Теван, – волосы откуда-то, темно, сыро. Стул скрипит. Дед какой-то в окно лезет.

Красноносый дед и правда сунул морду в окно.

Наконец вернулась сестра одержимой, поглядела на ворочающееся тело на лавке и дала Тевану теплую чашу с отваром. Теван, нужно сказать, в жизни не пил отвара мечхе и вообще какие-то крепкие напитки, поэтому кружку опорожнил одним шумным глотком, отчего наблюдавшие снаружи выпучили глаза. Даже вздорная баба, горячая, как уголь в печи, похолодела на миг, и Тевану померещилось, что у нее от неожиданности руки связались узлом…

– Опять же, – сказал Теван с немалым трудом, – вон из дома, не мешайте.

Слова теперь давались ему кое-как. Язык словно бы восстал против эксплуататора и зажил своей жизнью.

– И пусть отсохнут ваши несчастные уши, если кто-нибудь скажет хоть звук, – добавил Теван. – Дух выйдет наружу и всю вашу проклятую деревню…

Он не договорил – не смог. Задвоилось в глазах.

Опять же, мечхе какой-то, подумал Теван, еще не хватало…

Он принялся быстренько перебирать струны антара, а самого повело и стало качать из стороны в сторону, как будто в бок его пихала мордой корова. Или осел. Теван повернулся, не переставая играть. Осел торчал в дверях. Он скалил клыкастые зубы, а глаза у него горели демоническим огнем. Опять же, подумал Теван, и заиграл быстрее, но потом вспомнил формулу Бохи Бохи и успокоился.

Волосы лезли ему в штанины, носатый дед бесцеремонно фыркал, а сестра одержимой поймала какого-то шаловливого мальчугана, и Тевану показалось, что она, как гусю, скрутила горемычному шею. Впрочем, ребенок тут же раздвоился и побежал в разные стороны.

Теван задумался, но играл дальше. Одержимая на кровати хрипела и стонала; волосы у нее на голове так разрослись, что стали похожи на усевшуюся за подушкой псину. Они шевелились, завивались и лезли быстрее обычного. Теван торопливо перестроил игру, стал скользить по струнам пальцами, царапать ногтями, и шум был такой, что волосы полетели клочками по всей комнате, как перья в развоевавшемся курятнике. Больная зачихала, зачихал и Теван, зачихал красноносый дед в окне. Теван повернулся к нему со злостью, и вдруг, покачиваясь вяло на стуле, увидел, что в окне никакой не дед, а краснорожий демон с рогами! Демон хрюкал и чихал.

Опять же, чтоб тебя петух в нос клюнул, подумал Теван, просил же не хрюкать…

Теван смешался и снова посмотрел на одержимую. Теперь она стояла возле кровати, вся окруженная мечущимися волосами, глазастая, как лягушка, и таращилась на музыканта. Волосы, как перепуганные пауки, струились у нее из носа и ушей, змеями вились на голове, а она смотрела угрожающе на музыканта, будто он ей на ногу наступил. Страшная, с почерневшими глазами, она подняла волосатые руки, и Теван отступил в испуге. Он еще не перестал дергать струны, но тут снова хрюкнуло. Жирный, огромный, как баклажан, но красный, как пламя, нос демонического деда полез в окно. Теван размахнулся и грохнул его звонким антаром. Инструмент треснул, но музыка не кончилась, а только забухала еще многоголосым воплем, загремели невидимые барабаны, завизжали скрипки и флейты, а Теван схватился в ужасе за голову и бросился к дверям.

На пороге встала широкая, зеленая вся какая-то женщина с когтями и замахнулась свистящим бичом на Тевана. Он с визгом пал на колени и просочился под обидный хохот у нее между ног, скатился с крыльца и лицом упал на курицу. Курица сказала: «Ара, что такое?!» – и раздвоилась, потом эти две раздвоились еще и еще. Целая стая куриц замельтешила перед глазами. Теван вскочил на ноги, запутался в шипастых кустах с кусачими цветами и увидел, что вместо абрикосов на дереве висят человеческие сердца!

Покатившись с перепугу по земле, Теван наткнулся на давешних детей. Рогатые кровопийцы, они встали друг другу на плечи и колыхались над крышами домов, как двухголовый вишап! Внизу дурашливо пукала демоническая коза, которую силился продать говорящий скелет. Откуда-то выпрыгнула беззубая ведьма, кинулась на детей и стала сшибать головы вишапа колотушкой. На ведьму кинулся то ли демон с красным носом, то ли еще что-то такое же одинаковое.