Опасный маскарад

– Месье Хьюс снискал репутацию болтуна и труса! И теперь сам скрывается от Кейда, который вызвал его на дуэль, – с хмурым лицом сообщила Лора. – Выходит, я была права, выставив тогда его за дверь.

– Абсолютно права, моя деточка! – рассмеялась Аннетта. – Говорят, что он спешно покинул Новый Орлеан, потому что его вызвали на дуэль сразу несколько джентльменов, в их числе – Пьер, Жак Пуарье и даже некий Джон Гофф! Правда, последний господин разозлился на него за то, что он неуважительно отозвался о его сестре мисс Гофф.

– Давайте обнимемся на прощание, тетушка, – озабоченно оглянулась по сторонам Лора. – Было уже два гудка, мне пора идти. – Она заморгала, пытаясь остановить выступившие у нее на глазах слезы.

– Непременно пиши мне, деточка! – попросила Аннетта, прикладывая к носу кружевной платок.

Лора поднялась по трапу, обернулась и помахала ей рукой. Пароход отошел от пристани и стал медленно удаляться. Аннетта провожала его взглядом, пока он не слился со свинцовыми водами пролива.

На сердце у нее скребли кошки, наводнившие город слухи лишили ее покоя. Слава Богу, что Лора наконец-то покинула Новый Орлеан, иначе ее существование здесь превратилось бы в кошмар. Ее репутация была совершенно загублена, несмотря на то что на защиту своей школьной подруги неожиданно встала Сесиль де Маршан, клятвенно заверявшая всех в невиновности Лоры. Тем не менее народная молва успела сделать свое черное дело: высший свет рассудил, что дыма без огня не бывает, и отвернулся от ее несчастной племянницы. Аннетта обиженно поджала губы и, забравшись в поджидавший ее экипаж, велела кучеру трогать.

Невеселые мысли о нелепой кутерьме, поднявшейся в благородном обществе Нового Орлеана благодаря злопыхателю Уоррену Хьюсу, не покидали ее на всем протяжении пути от порта до дома. Неуемные попытки Сесиль исправить положение возымели обратный эффект, поскольку ей никто не поверил. Хорош был и Кейд Колдуэлл со всеми своими наигранными светскими манерами. Он один довел бедную Лору до ипохондрии и вынудил ее вернуться к отцу в забытую Богом дыру под названием Калифорния! Уж лучше бы несчастная деточка сразу направилась во Францию, минуя толпы нищего сброда, мужланов, землевладельцев и солдатни.

Приехав домой, Аннетта потребовала к себе в комнату для серьезного разговора своего сына Пьера, намереваясь упрекнуть его в том, что он не отговорил свою легкомысленную кузину от опрометчивого шага.

– Увы, маман, я оказался бессилен, – выслушав материнские упреки, сказал Пьер. – Лора не желала слушать ничьих советов, она упрямо стояла на своем.

– Нужно было отвлечь ее от неприятных мыслей, развеселить, познакомить с каким-нибудь благородным джентльменом, на худой конец – не препятствовать Жаку Пуарье ухаживать за ней.

– Вряд ли ей все это помогло бы! Ее сердце отдано другому и заменить его никто бы не смог!

– Как? – Аннетта изумленно уставилась на сына. – Она все еще без ума от этого вертопраха? Разве ей непонятно, что он всего лишь жуир и авантюрист? Ах, как все печально!

– И тем не менее факт, маман! Лора все еще влюблена в этого человека, он стал для нее подлинным наваждением. Ни о ком другом она и слышать не желает, – с грустным вздохом подтвердил Пьер.

– Ну и дура, – в сердцах выпалила Аннетта, а Пьер пожал плечами: дескать, уж в ее выборе я точно не виноват.

Но в душе они оба понимали, что Лора просто-напросто влюблена.

Если бы она слышала их разговор, то наверняка согласилась бы с мнением Аннетты, хотя и добавила бы, что в Калифорнию ее влечет вовсе не желание укрыться от сплетен и не стремление посетить памятные ей места тайных встреч с Кейдом, а чувство вины перед своими родными и знакомыми.

Ей оказалось дьявольски трудно расстаться с Новым Орлеаном, гораздо труднее, чем она предполагала. Покидая любимый ею город, Лора испытывала такое чувство, словно оставила в нем частицу самой себя. Ведь здесь прошло ее детство, беззаботная и счастливая пора, и навсегда распроститься с этой частью своей жизни было очень непросто. Однако теперь она стала взрослой женщиной и должна делать то, чего ни за что не сделала бы, будучи капризной девчонкой.

А ведь еще сравнительно недавно ей казалось, что Новый Орлеан залечит все ее душевные раны и станет местом ее преображения. Как рьяно доказывала она Кейду, что только в ее родном городе ей удастся забыть все дурное и начать жить заново. Оказалось, что она заблуждалась, а циничный Кейд словно в воду смотрел: светское общество Нового Орлеана бессердечно отвергло нарушительницу его неписаных законов и вынудило ее искать себе новое пристанище.

Узнав о намерении Лоры уехать из Нового Орлеана, Жак Пуарье чрезвычайно огорчился и попытался ее отговорить. Он примчался к ней в день ее отъезда, расстроенный и бледный, и воскликнул: