Читаем Опасный, опасный, очень опасный (сборник) полностью

Но ты обязан всё-таки орать!..


Когда тебя, дружок, начну пытать я,

Ты высунься в окошко и ори!


МУДРЕЦ

А что орать?


НАСРЕДДИН

(нетерпеливо)

Ругательства, проклятья,

Да что угодно, чёрт тебя дери!

Как будто бы железный прут я в брюхо

Тебе воткнул!..


На лице МУДРЕЦА появляется выражение подлинного страдания.


Что, больно?.. Так ори,

Чтоб стукачи окрест лишились слуха,

Чтоб лопнули в округе фонари!..


МУДРЕЦ пытается закричать, но производит лишь жалкий блеющий звук и сконфуженно умолкает.


НАСРЕДДИН

(укоризненно)

Ты мне сейчас напоминаешь кошку,

Которую журавль клюнул в нос.

Пытать тебя я буду понарошку,

Но голосить-то следует всерьёз!..


Меняй приемы, маски, мизансцены,

Побольше гнева, боли и слезы!

Попробуй вой рожающей гиены!

Попробуй вопль недоенной козы!


Попробуй подражать степному зверю!

Тревожь свою фантазию, тревожь!..


МУДРЕЦ производит ещё один невразумительный звук и исподлобья смотрит на своего мучителя.


Ну, что тебе сказать, дружок?.. Не верю!..

Весьма неубедительно орёшь!


Возможно, для ценителей вокала

Твой голос изумительно хорош…

Но в крике оскопленного шакала

Не чувствуется правды ни на грош!


Не любишь, ох, не ценишь ты работы!

Ох, на себя накличешь ты беду!


МУДРЕЦ

(жалобно)

Никак я не найду заветной ноты,

И верного я тона не найду!..


НАСРЕДДИН

(жёстко)

Палач тебя научит верной ноте!

Все ноты и октавы знает он!

Загонит пару игл тебе под ногти,

И ты в момент отыщешь верный тон!..


Ты вот на чём вниманье заостри-ка:

В тебе к тиранам ненависть слаба!

Есть просто крик. А где же пафос крика?

Где яркие и гневные слова?..


МУДРЕЦ

(смущённо)

Хоть много слов в мозгу моём хранится,

Но всё ж словарный жалок мой улов.

Я не привык судиться и браниться

И потому не знаю крепких слов!..


НАСРЕДДИН

(изумлённо)

Да что ты?.. Ни единого словечка?..

Я поделюсь одним-другим словцом!


(наклоняется к Мудрецу)


Давай-ка ухо, кроткая овечка!

Но не красней ушами и лицом!..


НАСРЕДДИН что-то шепчет МУДРЕЦУ на ухо, и по выражению лица последнего видно, что услышанное повергает его в ужас. Зато НАСРЕДДИН вполне доволен произведенным эффектом.


НАСРЕДДИН

(наставительно)

Ну да, ведь ты ж вдыхал особый воздух!

Ты не привык барахтаться во зле!..

Ты жизнь провел на выдуманных звёздах,

А жить-то надо было на Земле!..


Представь: тебе зажали пальцы дверью…

Ну, что ты сморщил рожу-то?.. Кричи!


МУДРЕЦ

(что есть силы)

Мерзавцы!.. Гады!.. Сволочи!..


НАСРЕДДИН

Не верю!..

Ты пропустил словечко «ПАЛАЧИ!».


МУДРЕЦ

(капризничая)

Трагедия случится, что ль, какая,

Коль я одно словечко… пропустю?


НАСРЕДДИН

Пропустишь, глупой лени потакая,

А главный социальный смысл – тю-тю!..

Ты так кричи, чтоб сердце защемило,

Мне искренний твой гнев необходим!


МУДРЕЦ

(неожиданно)

А можно я скажу: долой Эмира?..


НАСРЕДДИН

(опешив)

Пока не стоит. С этим погодим.


Придерживайся в жизни середины.

Жизнь коротка, а зла запас велик.

За правду пусть воюют насреддины,

А твой удел – художественный крик!..


Ну что же, мы довольно помолчали,

Пора и голос всё-таки подать!..


МУДРЕЦ

(истошно)

Гадьё!.. Волки позорные!.. Сучары!

Зарежу – век свободы не видать!..


НАСРЕДДИН

(он ошеломлен)

Откуда вдруг из нашего народа,

Что солнцем и поэзией богат,

Попёрла эта тёмная природа,

Которая зовется – РУССКИЙ МАТ?..


Каких чудес не встретишь в этом мире!..


(МУДРЕЦУ)


Скажи мне – да простит меня Аллах! —

Ты не был… в этой… как её… в Сибири?..

Не сиживал ли… в этих… в кандалах?


МУДРЕЦ

(с достоинством)

Родился в предостойнейшей семье я

И рос послушным мальчиком. Как все.

И, склонность к философии имея,

С отличием окончил медресе!..


НАСРЕДДИН

(пытаясь быть рассудительным)

Твой крик хорош. И гнева в нём в избытке.

Язык же твой для публики негож!..


МУДРЕЦ

(кричит)

Какой язык – когда такие пытки?!

Под пыткой не такое запоёшь!


(высовывается в окошко)


Вперед, сыны Отечества!.. На приступ!..

Вперед!.. Алён занфан де ля патри!..


НАСРЕДДИН

(хватается за сердце)

Послушай, у меня сердечный приступ…

Прошу тебя… не надо… не ори!..

Часть вторая

(эпизоды 12–20)

Эпизод двенадцатый

Вечер в дворцовом саду. В окружении экзотических деревьев и диковинных птиц ЭМИР и НАСРЕДДИН коротают время за игрой в кости.


ЭМИР

Боюсь, мудрец, на женщин твой запрет

Потенции моей наносит вред.

Способности мои на эту тему,

Я чувствую, вот-вот сойдут на нет…


НАСРЕДДИН

Ах, стоит ли об этом причитать!

Вам всё ещё удастся наверстать!


ЭМИР

Перейти на страницу:

Похожие книги

Забытые пьесы 1920-1930-х годов
Забытые пьесы 1920-1930-х годов

Сборник продолжает проект, начатый монографией В. Гудковой «Рождение советских сюжетов: типология отечественной драмы 1920–1930-х годов» (НЛО, 2008). Избраны драматические тексты, тематический и проблемный репертуар которых, с точки зрения составителя, наиболее репрезентативен для представления об историко-культурной и художественной ситуации упомянутого десятилетия. В пьесах запечатлены сломы ценностных ориентиров российского общества, приводящие к небывалым прежде коллизиям, новым сюжетам и новым героям. Часть пьес печатается впервые, часть пьес, изданных в 1920-е годы малым тиражом, републикуется. Сборник предваряет вступительная статья, рисующая положение дел в отечественной драматургии 1920–1930-х годов. Книга снабжена историко-реальным комментарием, а также содержит информацию об истории создания пьес, их редакциях и вариантах, первых театральных постановках и отзывах критиков, сведения о биографиях авторов.

Александр Данилович Поповский , Александр Иванович Завалишин , Василий Васильевич Шкваркин , Виолетта Владимировна Гудкова , Татьяна Александровна Майская

Драматургия
Все в саду
Все в саду

Новый сборник «Все в саду» продолжает книжную серию, начатую журналом «СНОБ» в 2011 году совместно с издательством АСТ и «Редакцией Елены Шубиной». Сад как интимный портрет своих хозяев. Сад как попытка обрести рай на земле и испытать восхитительные мгновения сродни творчеству или зарождению новой жизни. Вместе с читателями мы пройдемся по историческим паркам и садам, заглянем во владения западных звезд и знаменитостей, прикоснемся к дачному быту наших соотечественников. Наконец, нам дано будет убедиться, что сад можно «считывать» еще и как сакральный текст. Ведь чеховский «Вишневый сад» – это не только главная пьеса русского театра, но еще и один из символов нашего приобщения к вечно цветущему саду мировому культуры. Как и все сборники серии, «Все в саду» щедро и красиво иллюстрированы редкими фотографиями, многие из которых публикуются впервые.

Александр Александрович Генис , Аркадий Викторович Ипполитов , Мария Константиновна Голованивская , Ольга Тобрелутс , Эдвард Олби

Драматургия / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия