Операция «Анастасия»

— К сожалению, Анастасия Юрьевна, — пожаловался он, — у нас возникли непредвиденные трудности… Если не возражаете, могу предложить вам еще один перевод…

Настя возражала. И возражала неожиданно для себя жестко. Нимало не смущенный редактор обходительно убеждал ее, что денег, по независящим от него обстоятельствам, в издательстве нет. Уговаривал не беспокоиться и немного подождать. Возмущенная до глубины души его сытой елейной улыбочкой, Настя вынуждена была сказать всю правду. Но и это не подействовало. Да, он искренне сожалеет, что ей нечем кормить ребенка. Однако и у него есть дети, которых тоже надо кормить…

В конце концов Настя твердо заявила, что без денег она из этого подвала попросту не уйдет! На что последовал совершенно неожиданный и невозмутимый ответ:

— А вы подавайте на нас в суд, Анастасия Юрьевна, — без тени беспокойства предложил редактор. — Действительно, подавайте! — и, пожав плечами, вздохнул: — Нам стыдиться нечего. Пусть краснеют те, кто поставил и нас, и вас в это возмутительное положение…

Понемногу опомнившись, Настя попросила выдать ей справку, подтверждающую, что работу она выполнила и сдала точно в срок.

Редактор с сожалением развел руками.

— Никаких справок мы не выдаем… У вас имеется договор. Или подавайте в суд, или ждите-с… А мы непременно вам позвоним…

Когда Настя, шатаясь, выбралась из проклятого подвала, солнечный весенний день безнадежно померк в ее глазах. Она с ужасом представила себе Зайку, которая, скуксившись, дожевывает черствый батон, потому что, если так пойдет дальше, кроме такого батона в доме скоро ровным счетом ничего не будет, и едва не зарыдала от отчаяния.

Подумать только — этот человек, представлявшийся ей во всех отношениях порядочным, член Союза писателей, международного Пен-клуба и клуба писателей-фантастов, как он сам себя отрекомендовал, — откровенно и беззастенчиво обманул ее! Обманул как последний наперсточник, совершенно убежденный в безнаказанности своего низкого и подлого обмана! Понятие «совесть» для подобных людей просто не существовало. Оно было им решительно ни к чему, поскольку являлось досадной помехой в безоглядном стремлении обогащаться на чужой беде! Господи, дай ей силы…

Впервые Настя окончательно убедилась, что бездна человеческой подлости оказалась на деле такой же глубокой, как и пресловутая финансовая пропасть, в которую, как известно, можно падать всю жизнь, но так и не достичь дна. И, заглянув в эту бездну, она судорожно отшатнулась…

Вдруг кто-то осторожно взял ее под локоть и участливо произнес:

— Простите, милая барышня. Мне кажется, вам необходима помощь…

Сквозь туманную пелену слез Настя не сразу разглядела того, кто добровольно захотел ей помочь. Это был невысокий забавный старичок, с виду почти бомж, с мудрой, слегка даже плутовской физиономией.

— Похоже, мы с вами коллеги по несчастью? — улыбнулся он. — Позвольте полюбопытствовать, вы какую книжицу переводили? А… Понятно. И вам, разумеется, тоже обещали позвонить… — Настя смущенно вытирала платком безутешные слезы. — Ради всего святого, прошу вас: не отчаивайтесь! Никакой обман еще никому бесследно не проходил. Как сказал боговдохновенный пророк Иеремия: «Горе тому, кто строит дом свой неправдою и горницы свои — беззаконием, кто заставляет ближнего своего работать даром и не отдает ему платы его!..» Да, милая барышня… И слова эти непреложны, как и глаголы того, кто изрек: «Се оставляется дом ваш пуст…» Успокоились? Вот и славно. А теперь давайте отряхнем прах этого места с ног своих и пойдем себе с миром… Кстати, вам в какую сторону?

Бок о бок с этим забавным человеком, который невесть почему вызывал у нее симпатию, Настя долго просидела в знаменитой аллее перед не менее знаменитым прудом. Не исключено даже, что на той самой скамейке, где в свое время изволил сиживать Воланд. Ее неунывающий собеседник, назвавшийся Михаилом Иванычем, а заодно и дальним родственником бывшего всесоюзного старосты, изрядно ее повеселил всевозможными остроумными байками. Сам он оказался таким же горе-переводчиком и с переменным успехом промышлял на жизнь в различных издательствах.

— Обман, Настенька, в наше время явление заурядное. Как, впрочем, и две тысячи лет назад. Недальновидные люди стремятся алчностью и обманом устроить свое земное счастье, забывая о неизбежности иного суда. Уверяю вас — оч-чень объективного и… страшного! — и хоть речи доморощенного философа звучали весьма внушительно и грозно, плутовские его глаза ласково улыбались. И эта дружелюбная улыбка окончательно успокоила Настю.

Вручив ей нацарапанные на обрывке сигаретной пачки телефоны и адреса других, более или менее порядочных издательств, Михаил Иваныч неожиданно вызвался погадать Насте по руке. И стоило девушке смущенно доверить ему узкую ладонь, увлеченно склонился над нею и, что-то бормоча, принялся разгадывать таинственный узор розоватых линий Настиной судьбы.