Операция «Анастасия»

Накануне известный специалист буквально убил ее сообщением, что дела у Натальи Васильевны из рук вон плохи, что больную необходимо без промедления класть в Онкологический институт имени Герцена возле ипподрома. «Промедление смерти подобно!» — подчеркнул специалист, пересчитывая деньги. «Впрочем, это уже не поможет…» — про себя закончила Настя его невысказанную мысль.

Новогодний стол радовал глаз непривычно-изысканным разнообразием. Настя не пожалела денег, чтобы хоть чем-то рассеять неотвратимо овладевавшее матерью мрачное настроение. Да и Зайка была не меньше Насти удручена болезнью любимой бабули, хотя, конечно, пока не могла понять по-настоящему всю ее роковую безысходность. За столом она как заправская хозяйка ухаживала за Натальей Васильевной, за что та милостиво разрешила внучке пригубить шампанское из своего хрустального бокала.

Настя весь вечер почти ничего не ела и не пила и уж вовсе не замечала ярких карнавальных красок новогодней телепрограммы. От одного взгляда на бледное, истощенное болезнью, невыразимо грустное лицо матери, ей неудержимо хотелось плакать. И она наплакалась вволю, уложив бабушку с внучкой спать и запершись в ванной. Квартирка была крохотная, и только пушистое махровое полотенце да обычная ночная шумиха во дворе помогли ей скрыть свои рыдания.

Только теперь, в предчувствии неизбежного и скорого финала, Настя с ужасом поняла, что просто не представляет себе жизни без матери.

Никого она так не любила и ни перед кем так не раскрывала своего сердца. Разумеется, Зайка по причине своего несмышленого возраста была не в счет. После матери она была единственным человеческим существом, в котором Настя поистине души не чаяла. Но это была любовь совершенно иного рода. Наталья же Васильевна была для нее всем: и матерью, и отцом, и любимой подругой.

В начале января Наталью Васильевну положили в больницу. Не стоит и упоминать, во сколько по нынешним временам обошлись Насте место в немноголюдной палате и обеспечение надлежащего ухода. Ни в чем не отказывая Зайке, она значительно урезала свой ежедневный рацион и напрочь рассталась с мыслью о каких бы то ни было покупках для себя. О том же, чтобы попросить денег у мужа, который получал теперь Бог знает во сколько раз больше нее, Настя даже не помышляла.

Как благородный человек и пока еще формальный зять, Константин Сергеевич, конечно, не остался в стороне. Тещу он искренне уважал — за столь же искреннее уважение, которая она все эти годы питала к нему. В один из дней он даже нанес больной непродолжительный визит, сопровождавшийся сокрушенными вздохами и нестерпимым хрустом цветастого фирменного пакета из модного супермаркета с немыслимым набором сластей и фруктов. В припадке родственных чувств Константин Сергеевич сам рискнул предложить жене денег на столь благородное дело, однако Настя невесть почему решительно отказалась принять от него руку помощи. Тем дело и кончилось.

После изнурительного рабочего дня Насте приходилось теперь ежедневно мотаться в больницу. Беседовать с врачами и сестрами. Умолять. Плакать. При этом еще успевать бегать по магазинам и выполнять насущные хозяйственные обязанности. На ее плечах по-прежнему лежали заботы о двух домах, о Зайке и Томми, и лишь где-то на последнем месте о себе самой. Одно значительно облегчало ее участь: всецело занятый работой и личными делами, Константин Сергеевич практически перестал питаться дома да и появлялся там только ночью.

Верно говорят: беда не приходит одна. Примерно в это же время у нее начались сложности на работе. Где-то наверху того могучего коммерческого колосса, филиалом которого являлась ее торговая фирма «Кларисса», произошли решительные перемены, что повлекло за собой цепную реакцию столь же решительных перемен.

Для Насти дело поначалу ограничилось неожиданным уходом шефа, к которому она питала искреннюю симпатию. Неизбежно последовали и другие удручающие изменения. Злопамятный Сукачев из главного менеджера превратился во всесильного зама. И весь коллектив постигла основательная и болезненная перетряска. К счастью, Насте удалось с грехом пополам удержаться на своем месте, но работы у нее заметно поприбавилось, а режим так же заметно ужесточился. При нынешнем состоянии домашних дел все это было для нее подлинной катастрофой. Насте приходилось напрягать последние силы, чтобы безупречно исполнять навязанную ей дополнительную работу, при этом ухитряясь еще поспевать за всем остальным. Для этого поистине необходимо было родиться трехжильным. И Настя с каждым днем все обреченнее чувствовала, что сил у нее хватит ненадолго.