Операция «Артефакт»

– Да, Лаврентий Павлович, всё понятно, но я не могу гарантировать точный результат.

Берия опёрся руками о стол, выпучил на меня глаза сквозь пенсне и с сильно выраженным грузинским акцентом прошипел:

– Ты мне здэсь условия нэ ставь! Если будэш кабениться, я тэбя растрэляю. Понял?

Я кивнул ему головой в знак того, что мне всё понятно. А он тем временем развязал папку, достал из неё первый документ и передал его мне.

Совершенно секретно.

Шифрограмма № 14/2546

23 февраля 1943 года.

«Седьмого февраля в ставке Верховного главнокомандования вермахта прошло совещание с участием фюрера, на котором было принято стратегическое решение о направлении главного удара в ходе летней военной кампании 1943 года. Планом операции предусматривается блокировать наступление советских войск на участках армий «Центр» и «Юг» в районе Орла и Харькова и в результате мощного бронетанкового удара переломить сопротивление русских по всей линии фронта. Вслед за этим закрепить успех операции на северном направлении армией «Север» путём взятия Ленинграда и развития наступления на Москву с Севера. Операциям присваиваются кодовые названия «Цитадель» и «Пантера»

Вертер»

Я держал документ в руках и ничего не чувствовал. Абсолютно ничего. Словно это был простой лист бумаги. Немного поколебавшись, я спросил:

– Этот текст не несёт для меня никакой информации из-за того, что он, наверное, неоднократно кодировался, раскодировался, передавался по радио. Поэтому тот, кто передал это сообщение, потерял для меня свою идентичность, а без этого я не смогу работать дальше.

– Что вам для этого надо? – спросил Берия.

– Я думаю, что подойдёт любой документ, написанный собственноручно этим, – я ещё раз посмотрел на подпись шифрограммы, – Вертером или какая-нибудь его личная вещь.

Берия внимательно посмотрел на меня и произнёс:

– Ну, раз так, то нам надо ехать в Москву. Одевайтесь.

* * *

Кавалькада из четырёх чёрных автомобилей выехала в Москву. По указанию Берии мы ехали в разных машинах. Через час машины остановились около центрального входа наркомата и из него навстречу нам выбежали несколько человек, образовавшие живой коридор для нашего прохождения. Ещё через несколько минут мы вошли в кабинет Берии, где нас уже ожидали Судоплатов и Эйтингон. Посадив меня за большой стол, покрытым зелёным сукном, Лаврентий Павлович отошёл к своим коллегам и о чём-то шёпотом с ними переговорил, после чего они вышли из кабинета.

Через полчаса они вернулись, неся в руках папки с личными делами разведчиков. По указанию Берии дела были разложены на столе так, чтобы невозможно было прочитать имена их владельцев, рядом с ними положили соответствующие шифрограммы. Проделав это, они отошли от стола, предоставляя мне место для работы.

– Павел Анатольевич, – прервал молчание Берия, – бери листок бумаги и записывай всё, что скажет Архип Захарович – для протокола.

Пока Судоплатов устраивался за столом, чтобы начать записывать, я подошёл к первой папке, на которой лежала шифрограмма с пометкой «Вертер». Положив на папку руки, я почувствовал, как моё сознание «проснулось», и границы его восприятия начали разрастаться. Вместе с этим я начал проваливаться в каталептическое состояние, из которого голосом сомнамбулы начал вещать слова, которые Судоплатов быстро записывал.

– Мужчина, возраст около сорока трёх – сорока пяти лет, лицо круглое, носит очки в круглой оправе, немного картавит. На висках большие залысины. Сильно сутулится, прихрамывает на правую ногу. Предпочитает носить одежду светлых тонов. Имеет несколько тайных личных счетов в банке. Источник своей информации от вас скрывает, и никогда его не раскроет. Этому источнику можно верить.

Немного придя в себя, я перешёл к следующей папке и сообщению.