Операция "Эдемский сад" (СИ)

Бар назывался «Дверь слева», это было тесное, просто обставленное заведение с длинной массивной барной стойкой, несколькими широкими старомодными креслами с глубокими спинками на викторианский манер, без телевизоров и с мягким свечением низко повисших тусклых люстр. Многие коктейли здесь подавали с фигурно вырезанными лимонными шкурками, украшающими бокал или плавающими между кубиков льда. По вечерам тут бывало тесно, но на удивление тихо — голоса звучали приглушенно, сливаясь в монотонный гул. Сдержанный бар в строгом правительственном городе, сюда приходили выпить, а не напиться. Барри Мэйсону это место было по нраву, пусть и пил он только теплую негазированную воду, пока жена экспериментировала с винной картой и меню коктейлей.

Последним субботним вечером лета он пригласил сюда на разговор Энтони Фауэлера. Тот порядком удивился — прежде они не были лично знакомы, и по большому счету Барри даже о нём не слышал. Рядовой работник, ничего примечательного, достигающего внимания руководителя направления. Но теперь у Мэйсона появился весьма определенный интерес к Фауэлеру. Об этом его просил Джайлз Хортон.

— Я наслышан о Вашем… — Барри усмехнулся в свой наполовину опустевший стакан воды, будто подыскивая там слово, хотя совершенно точно знал, что собирался сказать и как вообще намеревался повести разговор. — Экстравагантном вкусе в автомобилях.

Энтони Фауэлер, неспокойно выпрямивший спину и вытянувшийся на стуле, перекатывающий в руках почти не тронутый бокал пива, вскинул брови.

— Простите? А, Вы о Рендж Ровере в Анкаре?

— Необычный выбор, — кивнул Барри.

— Мне просто выпал шанс купить эту машину со значительной скидкой.

— Правда? Здесь, в Америке?

— Нет, конечно. В Турции. Один из моих… — Энтони кашлянул, пытаясь проглотить последнее слово. — Один из агентов имел друзей в салоне дистрибьютера, смог договориться о выгодной цене.

— Какое везение. Полезный агент.

— Очень. Фер Блэйк ценный для турецкого представительства. Надеюсь, новому шефу он будет настолько же полезным, каким был мне.

Мэйсон снова кивнул. Нетрезвые разговоры в барах он использовал довольно часто, проводя дознание так, что допрашиваемый не всегда об этом догадывался. Но этим субботним вечером беседа шла иначе, поскольку Барри не пил и притвориться пьяным не мог, как не мог заставить и Энтони Фауэлера выпить заказанное пиво. А так, не наступало то расслабление, необходимое для стирания граней осторожности. И в отличие от всех прежних бесед сейчас Барри имел высоту положения над своим прямым подчиненным, и в случае, если не сможет того разговорить, оставлял за собой возможность вызвать того к себе на ковер. Мэйсон обладал силой задать прямой вопрос и потребовать ответа. А потому не находил причин разыгрывать спектакль.

— Расскажите об этом парне, Блэйке.

***

Джайлз спал мало и тревожно, постоянно просыпался, но наутро чувствовал себя удивительно хорошо. За ночь Софи Варгас из той, которую он подозревал в первую очередь, но к которой его тянуло вопреки всему, превратилась в ту, опираться притягательности которой он больше не намеревался и в верности которой теперь не сомневался. На душе от этого становилось легче.

Он сварил им двоим кофе и отвез Софи к ней домой, ей была нужна одежда и время, чтобы собраться и — предполагал Хортон — подумать. Затем Джайлз направился к выезду из Анкары. На заднем сидении машины остались лежать забытый Софи платок и выданный ей пистолет, Джайлз несколько раз оглянулся на них в паузах светящихся красным светофоров.

Было в этих двух вещах что-то символически отражающее их с Варгас жизни. Невидимая постороннему взгляду война, покрытая тонким налетом призрачной мирной обыденности, ведомая постоянно в неусыпности их врагов и непредсказуемости угроз. Тонкому шелку по всем законам логики не было места рядом с грубостью литого металла и горечью темного масла, смазывающего механизмы, вот только в шпионском деле не существовало свода правил, кодексов законов и общепринятых ограничений. Всякий метод был хорош, если давал должные результаты. Суть их деятельности была не в самой работе, а в своевременности и надежности раздобытых данных.

Теперь, когда между двух ключевых агентов Джайлз смог определить крепкое, заслуживающее доверия звено, следовало взяться за слабое, а так — и за главную цель назначения Хортона в Турцию.

Размышляя над этим, он приехал в представительство, где его у самих ворот встретил Фердинанд Блэйк. Вопреки обычаю лицо его окаменело в злости, солнцезащитные очки не болтались на петле арафатки и не скрывали глаза, изо рта не торчало тонкое острие зубочистки. Едва Джайлз открыл дверцу и вынес одну ногу, глуша кнопкой двигатель и подхватывая из подстаканника ключ, Блэйк бросился к нему, взбивая под ботинками пыль.

— Где Софи? — спросил он, пропустив приветствие. В его выражении отчетливо просвечивало то обнаженное беспокойство, которое Хортон когда-то заметил в турецкой военной тюрьме.

— Дома, — спокойно ответил Джайлз.

— Её там нет. Я проверял. Не было вчера, не было ночью, не было сегодня утром.