Операция «Яростный полдень»

– Не мы, желая чужих лесов, полей и рек, начали эту войну, герр Миклош, – со строгостью ответил Сергей Иванов, – но мы вполне можем закончить ее с катастрофическим итогом для агрессора. Вашему союзнику и патрону Гитлеру прощения быть не может, а вот вам, хотя вы тоже не ангел, решили дать последний шанс…

– Да, это действительно так! – вскричал Хорти, – но вы забываете, что большевизм представляет собой угрозу для европейской цивилизации…

– В гробу и белых тапках мы видали вашу европейскую цивилизацию, которая объявила нам войну на уничтожение, – грубо ответил Сергей Иванов. – Разве не вы сами призывали Гитлера «ради блага всего человечества» разделить Россию на множество частей? А мы такого не прощаем. Будь на нашем месте еще одни «европейцы» – вся Европа обратилась бы в сплошное кладбище. Но мы – не вы, а потому по возможности стремимся уменьшить количество сопутствующих жертв…

– Послушай меня, отец, – вдруг сказал Иштван Хорти, – большевизм у нас тоже появился не просто так. Когда ты держишь простонародье в бедности и бесправии, то у него волей-неволей начинают появляться мысли по поводу того, чтобы отнять и поделить. Только одни идут за последователями господина Маркса, которые требуют делить имущество собственной венгерской буржуазии, много лет присваивавшей результаты труда рабочих и крестьян, а другие – за последователями господина Гитлера и нашего Салаши, которые увлекают свои народы в грабительские походы за добычей. Но это путь в никуда, потому что, как говорят русские, пошедший за шерстью сам может оказаться остриженным во всех местах. Если в стране не будет нищих и униженных, то и популярность большевистских и нацистских идей окажется на минимальном уровне.

– Вот видите, герр Миклош, – сказал подобревший Сергей Иванов, – ваш сын все разъяснил буквально на пальцах. Суть только в том, что деньги на социальные программы типичное европейское капиталистическое государство может взять либо у местной крупной буржуазии, обложив ее повышенными налогами, либо за счет усиленного ограбления колоний или побежденных стран. Против первого варианта ваши владельцы заводов, газет, пароходов будут драться яростно, как триста спартанцев – и вот тогда вам либо будет нужна собственная политическая сила, укрощающая их алчность, либо вас опять погонят в самоубийственный завоевательный поход.

После этих слов Миклош Хорти тяжело вздохнул. Будучи представителем мелкого служилого дворянства, консерватором и человеком, который всю свою жизнь делал государственную карьеру, он, даже находясь на страже интересов имущего класса, ни в грош не ставил буржуазию как политическую силу. Представления об идеальном государстве у него были скорее военно-феодальные: это когда король (или заменяющий его регент) правит, дворянство служит на военной или чиновной ниве, буржуазия платит налоги, а простонародное быдло покорно гнет спину на всех вышестоящих. На что умные люди ему отвечают, что это, простите, позапрошлый век. Короля сейчас нет, а регент не обладает его сакральным авторитетом. Служилое дворянство уже изрядно поизносилось и более не способно самостоятельно нести ношу государственных забот. Буржуазия алчет политической власти, дабы уменьшить свое налоговое бремя, а простонародье не желает более подвергаться эксплуатации, ибо на востоке появилась страна, народ которой сверг своих угнетателей, и многие мадьяры со всей пролетарской яростью поучаствовали в тех кровавых событиях.

– Под политической силой, укрощающей алчность буржуазии, вы подразумеваете так любимых вами большевиков? – с мрачным выражением лица сказал он. – Но не получится ли так, что в самом ближайшем времени вам придется укрощать уже их стремление разрушить старый мир до основания. Люди, которые стремятся к полному уничтожению государства, обычно не собираются ничего строить взамен… – Сделав паузу, регент добавил: – Впрочем, я понимаю, что вести с гостем политические дискуссии под открытым небом – это предел невежливости с моей стороны. Поэтому прошу проследовать за мной. Гораздо удобнее обсуждать эти вопросы в моем рабочем кабинете…

Сергей Иванов, подняв глаза на светлеющее на глазах небо, сказал:

– Скоро утро, герр Миклош, и я надеюсь, что оно будет добрым. Впрочем, идемте. Пора заканчивать с этим делом.

29 июля 1942 года. 5:20. Венгрия, Будапешт, Королевский дворец (Будайская крепость), рабочий кабинет регента Венгрии Миклоша Хорти.