Операция «Яростный полдень»

После этих слов на лице Хорти отразилась мучительная борьба. Яростный антисоветчик и русофоб, он не желал признавать того факта, что поражение его страны неизбежно, но действительность была неумолима. Лично для него места в новой Венгрии не было – неважно, по мягкому сценарию пойдет развитие событий или по жесткому. Лично ему предлагалось сдать власть, выехать из страны в любое место мира и больше никогда не возвращаться в Венгрию, ибо слишком многие тут хотят его крови. Но ведь и в самом деле его сын говорил правильно – выбор между согласием и сопротивлением был ложным и не вел ни к чему, кроме увеличения дозы насилия. Когда тебе делает предложение сила неодолимой мощи, следует соглашаться, и как можно скорее.

– Хорошо, сын, – сказал наконец венгерский диктатор, – ты меня уговорил. А теперь скажи, что мне делать дальше? Ведь, наверняка, помимо того, что было написано в этих письмах, тебе были даны и устные инструкции.

– Мне неизвестно, когда начнется новое наступление русских, – пожал тот плечами, – но совершенно однозначно, что это случится в ближайшие дни. Если венгерская армия не будет оказывать этому наступлению никакого сопротивления, то русские войска просто проследуют через нашу страну к границам Германии, после чего начнется последний акт Марлезонского балета, который не будет касаться нас уже ни в какой степени. Для этого тебе лучше прямо сейчас заменить военного министра на более вменяемую персону, а господину премьеру, который и так уже наилучшим образом подходит для выполнения этой работы, следует отдать указание не дергаться. А еще тебе ни в коем случае не следует афишировать мое возвращение, потому что тогда каждая собака догадается, что Венгрия в ближайшее время поменяет местами своих друзей и врагов.

– Хорошо, – сказал Миклош Хорти, – я так и сделаю. А сейчас я уступаю тебя матери, которой надо о многом тебя расспросить.

Тогда же и там же.

Супруга адмирала и регента Венгрии Миклоша Хорти Магдолна Пургли де Йозашхейи.

Уже несколько месяцев нами владеет одно чувство – страх. Оказалось, что ввязаться в войну против Советского Союза на стороне Гитлера – проще, чем уцелеть в этом кошмаре. Сначала все шло, как планировал мой муж и его генералы. Немецкие и венгерские войска бодро продвигались вперед, а большевики могли только беспомощно отбиваться и отступать, отступать, отступать. Потом в мироздании что-то лязгнуло, будто открылась дверь склепа – и в нашем мире, блистая новеньким оружием, появились жуткие русские солдаты Апокалипсиса. И даже сам Папа Римский сразу признал Врата дьявольским образованием. А потом началось такое, что даже в Будапеште были слышны отчаянные вопли вермахта, заживо перемалываемого в этой беспощадной мясорубке. Германия пыталась сопротивляться этому року, бросая в пасть разбушевавшемуся Молоху свежие дивизии одну за другой, но у Зверя из Бездны оказался отменный аппетит – и, прожевав одну порцию пушечного мяса, он требовал еще и еще.

Как говорят знающие люди, эту войну Германия и ее союзники проиграли еще в те дни конца августа – начала сентября, ибо тогда в хаосе Смоленского сражения вермахт потерял три армии и все четыре танковые группы. Гибель или пленение почти двух миллионов солдат необратимо подорвали боеспособность германской армии и дальнейшие события только усугубили это обстоятельство. Чем больше брыкалось германское командование, отказываясь признавать неизбежное, тем глубже затягивало их в эту трясину. Все прочие события: прорыв марсианских панцерных армад к Риге и ликвидация независимости Финляндии – прошли для меня как во сне. Это происходило где-то далеко и казалось далеким от насущных венгерских интересов. Тогда я лишь боялась, что однажды большевики и их ужасные союзники, закончив другие дела, вспомнят о существовании нашей Венгрии, которая им на один зуб.

Это произошло в начале мая, когда ласковое солнышко светило на Будапешт с голубого неба. Летняя кампания сорок второго года началась с сокрушающих ударов, скомкавших и раздробивших венгерскую, румынскую и итальянскую армии, а в самом центре этого человеческого водоворота оказался мой сынок, моя кровиночка, мой Иштван. Я знала, что до этого он несколько раз оказывался на волосок от гибели, и поэтому умоляла его бросить все и вернуться в Будапешт, но он каждый раз упрямо отказывался. Поэтому, когда венгерская армия попала в окружение и начала свое мучительное отступление (впоследствии закончившееся катастрофическим разгромом), я была уверена, что мой сын погиб еще в первые дни – не мог не погибнуть, ибо его храбрость всегда превалировала над осторожностью. Поэтому я мысленно похоронила своего сына и оплакала его несчастную судьбу.