Операция начнётся в полдень

Водитель Николай Николаевич — пожилой, грузный человек, возивший еще партийную номенклатуру, тщательно следил и ухаживал за машиной. С ним интересно было ездить, потому что говорил он всю дорогу, не переставая, в какой-то степени, заменяя собою радио. Особенно он любил рассказывать, как возил партийных боссов, ставших потом известными всей стране, описывал их привычки, чудачества, самодурство.

Слушая его во время дальних поездок, Плотников сделал вывод, что и в советские времена некоторые люди умели хорошо жить, значительно лучше остальных. Единственное отличие — тогда не выпячивали свое богатство, как сейчас.

— Помню, возил как-то второго секретаря, который в правительство Союза перешел, — рассказывал между тем Николай Николаевич. — Так у него была привычка каждые пятьдесят километров останавливаться. Я накрывал ему небольшой переносной столик, он садился выпивал грамм сто, слегка закусывал и мы ехали дальше. Приезжали к месту, а он уже хорош. Но, мужик крепкий! Во все вопросы вникал, давал разгон, если нужно даже и выпивши. А другой — заместитель по идеологии, не помню уж, как и зовут, был большой любитель баб. Почти в каждом райцентре имел любовницу.

— А районов у нас около тридцати? — справился Плотников.

— Что-то вроде того, — ответил, кивнув головой, Николай Николаевич.

— Да, Расея! — пробормотал Плотников без особого выражения, то ли удивляясь, то ли восхищаясь людьми, которые жили с ним в одной стране.

Он повернулся к Бондаренко, вовлекая в разговор:

— Видишь, Гена, какие были люди — богатыри, не мы! И доля им досталась хорошая.

— А у нас что, плохая?

— Да, жаловаться не на что, — несколько рассеянно заметил Михаил Яковлевич, — кстати, что вы там, Николай Николаевич, рассказывали интересное про второго секретаря? Вроде, он каждые пятьдесят километров пил горячительные напитки?

— Да, Михаил Яковлевич, — подтвердил водитель.

— Ген, не в службу, а в дружбу, открой, пожалуйста, мой кейс.

Бондаренко щелкнул замками и открыл верхнюю крышку. Внутри он увидел папку с документами и бутылку коньяка. Рядом лежала плитка шоколада «Аленушка» и пара лимонов в целлофановом прозрачном пакете.

— Ого, — произнес с удивлением Геннадий, — да здесь целый арсенал!

— Там в боковом кармане ножик, порежь-ка, пожалуйста, лимон и шоколадку открой. Мы люди простые, останавливаться не будем — выпьем на ходу.

Желавший поначалу отказаться от участия в совместном распитии, Бондаренко через мгновение передумал. Он сноровисто порезал лимон, вскрыл шуршащую фольгу шоколадки, открыв томно-коричневые дольки, и все это выложил на крышку кейса, предварительно застелив её подвернувшейся под руки газеткой. Так же ловко он открыл армянский коньяк и налил его в пластмассовые стаканчики.

По салону разлился густой коньячный запах. Он выпили, закусили лимоном, продолжая слушать незамысловатые рассказы Николая Николаевича. Машину чуть-чуть покачивало на поворотах, но коньяк в опытных руках Плотникова и Бондаренко не расплескивался, попадал исключительно внутрь употреблявших.

— Хорошо сидим! — сказал довольный Михаил Яковлевич, поблескивая глазами. Его лицо покраснело, щеки немного отвисли.

— Хорошо едем! — поправил Гена.

Так они и въехали в славный город Некрасово, будучи хорошенько навеселе. Какое-то время машина ехала по малознакомым окраинам, плутала по узким переулкам, между неказистыми деревянными домиками. Ворота завода — массивные, железные, выросли перед ними совершенно неожиданно.

В большом кабинете директора, обставленной старой, но добротной мебелью их уже ждал Алексей Кривозубов. Он был ровесником Плотникова, однако, в отличие от последнего, с совершенно седой головой. Его невыразительное лицо имело только две отличительных приметы: длинный утиный нос и маленькую лиловую родинку под левым глазом. Из-под старомодного пиджака выпирал солидный живот, который директор выставлял вперед, словно женщина на девятом месяце беременности.

— Миша, привет! — воскликнул он, радушно обнимая Плотникова, — как доехали? Как дорога? — не дослушав ответа, тут же продолжил, — сейчас пройдем по заводу. Я покажу свое детище. Ну а потом, пообедаем. Вечером, как положено, заказана банька. У нас при заводе хорошая…

— Леша, мы, наверное, успеем осмотреть всё до вечера, — остановил его Плотников.

— Нет, нет, и не уговаривай! Без бани я тебя не отпущу.

— Добро, сориентируемся по ходу дела, — отступил перед его натиском Михаил Яковлевич, — кстати, знакомься, это управляющий чековым фондом «Согласие» Геннадий Бондаренко. Он нам поможет.

Обед, устроенный неприлично толстым директором завода Кривозубовым, протекал в единственном ресторане города, находящемся напротив районной администрации. Как и положено, в таких заведениях, здесь был небольшой зальчик для важных персон почему-то окрашенный в розовые тона. Розовые обои, бежевые стулья, бледно-розовая скатерть. У Плотникова мелькнула мысль, что розовый цвет, должно быть, вызывал аппетит у местных начальников: и чревоугоднический, и плотский.