Операция «Престол»

Однако основной доход этому благообразному с виду человеку давали подряды на транспортное обслуживание налетчиков с Сухаревки и Хитрова рынка.

Работавшие на него грузовые извозчики-ломовики вывозили товары с подвергавшихся ограблениям по 3–4 раза в год складов Виндавско-Рыбинской железной дороги.

Они же, не задавая лишних вопросов, занимались оптовой поставкой в крупные московские магазины фальсифицированной паюсной икры, производство которой было налажено из балтийского сырья в складе у платформы «Зыково» Виндавской железной дороги.

Помимо транспортных услуг преступникам, Буров перепродавал в Москве краденых лошадей, которых ему поставляли цыгане, проживавшие в 4-м проезде Марьиной рощи.

Более того, вместе с местным портным Ильиным и трактирщиком Петром Шубиным Буров держал на паях подпольный цех по перекройке ворованной со складов и из магазинов одежды, которую оптом сбывали на том же Сухаревском рынке.

Не отставал от отца и его сын Илья Буров, который с 1915 года занимался самым доходным «теневым бизнесом» Марьиной рощи — сбытом поддельных почтовых марок.

Дело в том, что на второй год затяжной мировой войны из денежного обращения Российской империи, погружавшейся в инфляцию, стала стремительно исчезать прежде общедоступная разменная серебряная монета — гривенники, пятиалтынные и двугривенные.

Вместо нее министерство финансов ввело в обращение почтовые марки достоинством в 10, 15 и 20 копеек с портретами царей Николая II, Николая I и Александра I.

На обороте всех этих марок, впервые появившихся в 1913 году к 300-летию царствия династии Романовых, в военные годы ставили печать в виде двуглавого орла с надписью: «Имеет хождение наравне со звонкой монетой».

Отсутствие какой-либо защиты на новых заменителях денежных знаков облегчило их массовую подделку в оснащенных простейшим печатным оборудованием частных литографиях Серпухова и Калуги.

И массовым сбытом фальшивых марок в самой Москве и в крупных городах по всей железной дороге до Рыбинска руководил отец Бура вместе с братьями Алексеевыми.

Сыщики Московской полиции несколько раз задерживали их по подозрению в противозаконной деятельности, делали в доме у братьев тщательные обыски, но так и не нашли улик, позволивших отправить их за решетку.

Но если дедушка и отец Бура занимались в известной степени интеллектуальным криминальным промыслом, то его старший брат стал обыкновенным гопником и был убит в перестрелке с милиционерами в середине тридцатых годов.

Сам Бур стал квартирным вором, обносившим хаты состоятельных жителей столицы, которых в ней хватало во все времена.

Со временем к ним прибавились и партийные чиновники всевозможных уровней.

Грабить именно их было проще хотя бы тому, что не многие из них осмеливались заявлять об исчезнувших у них огромных суммах, золотых изделий и драгоценных камней.

И в середине тридцатых годов Буров имел репутацию одного из самых авторитетных людей Москвы.

А в Останкино, где он жил, приблатненные пацаны слагали о нем легенды.

Когда на одной из «малин» его хотели убить конкуренты, он сам положил двоих и каким-то чудом спасся.

От бандитов, но не от милиции, которая довольно быстро нашла его.

Бур получил двадцать лет и отправился мыть золото в амурскую тайгу.

Там он сошелся с заместителем хозяина, по которому давно уже плакал Гулаг, и наладил продажу золота за границу.

А когда запахло жареным, он умудрился бежать по зиме вместе с заместителем начальника лагеря.

Однако тому не повезло, и его пристрелили пограничники, а самого Бура в полуобмороженном состоянии спасли китайцы.

Отлежавшись, он появился в Харбине и очень быстро сошелся с местными уголовниками.

Теперь он зарабатывал на жизнь на скупке золота и драгоценностей у прибывавших в Харбин и Чаньчунь иностранцев.

О его возвращении на историческую родину не могло быть и речи, поскольку его вполне свободно могли поставить к стенке, и даже без надлежащих судебных процедур.

Ну, а в камеру, где томился Алексей, его посадали с заданием проверить Алексея, поскольку ни Родзиевский, ни генерал Кислицын не знали того, что знал обычный советский уголовник.

И уж, тем более, проверить, на самом ли деле Алексей был связан с самыми крутыми авторитетами Москвы.

Тем более, что они уже обжигались на засылаемых к ним криминальных авторитетах, которые, как потом выяснялось, даже не понимали о чем с ними говорят настоящие уголовники.

А если учесть, что Бур хорошо знал многих московских законников и авторитетов, то пославший его полковник Щукин, заведывавший эмигрантской контрразведкой, очень надеялся на то, что тот сможет рассказать ему много полезного.

Сам Алексей не распространялся о своих связях и знакомствах, однако Преклонский за хорошую взятку узнал о них от того самого Пескаря, которого чуть было не убил после разборки Алексей.

Ведь хотел того Алесей или нет, но на сходке ему пришлось многое рассказать из того, что случилось с ним после освобождения из Астраханской колонии.

Оказавшись в камере, Бур вежливо поздоровался со всеми и улегся на кровать.

Проспал он до самого вечера, а после ужина подошел к Алексею.